Почти до самого возвращения Р. Штейнер у меня не было представления о настоящем эвритмическом платье. И вдруг я увидела его перед собой: совершенно реально и четко я увидела прекрасное белое облачение, как будто спускающееся с небес, приближающееся ко мне! Я радостно принялась за работу, чтобы в ближайшие часы воплотить в материале свое видение. На много лет оно стало общепринятым эвритмическим одеянием нашей дорнахской эвритмической группы. Платье было сделано из белой, легкой шелковой ткани, длинного и широкого покроя со множеством складок, как в верхней части, так и в нижней. Сшито из цельного куска ткани. У каждого платья был эластичный шнурок (протянутый по кайме) на шее и на талии, а также длинные, широкие рукава. Поверх платья носили большую легкую прозрачную ткань, которую позже назвали шляер или шлейф. Нижняя юбка (длинная, из плотного материала) должна была по возможности скрывать контуры ног эвритмистки; в этом своем требовании Р. Штейнер был очень строг. Чулки и легкие эвритмические тапочки без каблуков (иногда только чулки) были одинакового с платьем цвета. Лишь в редких случаях чулки отличались по цвету от платья, в основном в некоторых юмористических номерах. Ни в коем случае нельзя было эвритмизировать босиком. Легкие прозрачные шлейфы, напротив, часто отличались по цвету от платьев. В поездки каждая эвритмистка брала с собой несколько очень широких, похожих на юбки брюк (длиной немного ниже колена) разных цветов, обычно заменявших нижние юбки для цветных платьев, которые постепенно присоединялись к белым. Теперь многие эвритмистки пренебрегают этим. В прошлом прилагалось много усилий, чтобы следовать этим указаниям.
1918–1919: Шаг в общество
В конце 1918 года, после того как прошли представления упомянутых сцен из «Фауста», мне все чаще стали приходить мысли о том, что я выполнила свою задачу в Дорнахе. Я говорила себе: "В Дорнахе сейчас достаточно хороших эвритмисток, прошедших образование, они могли бы сами между собой распределить часы, мне же нужно отойти от преподавательской деятельности и участия в сценических постановках и заняться чем — то другим". Я казалась себе такой односторонней, такой ни в чем не сведущей, оторванной от жизни и без глубокого понимания людей, которые трудятся в самых различных областях и вынуждены выполнять для других тяжелую, грубую работу. Я поговорила об этом с Марией Штейнер вследствие чего она пригласила меня к себе, чтобы я за ужином могла рассказать Р. Штейнеру об этих своих намерениях. Р. Штейнер спросил меня, чем же я хочу заняться. Я ответила, что это пока мне не совсем ясно, но что мне все чаще приходит идея делать что — то практическое, например, работать на фабрике. На что Р. Штейнер возразил, что мое здоровье не позволит мне выполнять тяжелую физическую работу. В тот вечер было решено расширить круг нашей эвритмической деятельности, а именно, вывести эвритмию в мир. "Выход в открытое море" должен был состояться вначале в театре Цюриха. Так наш кораблик покинул тихие заводи Дорнаха и отважно, смело, несмотря на угрозы подводных камней и морских глубин, отправился в свое первое плавание, сначала в ближайшие, а потом во все более отдаленные уголки мира..
Цюрих, 24 февраля 1919
Первое эвритмическое представление должно было состояться в конце 1918 года в "Павлиньем театре", но было перенесено на 24 февраля 1919 года. Швейцарский художник Вало фон Май, который был глубоко связан с эвритмией, сделал по поручению Р. Штейнера цветной рисунок для программы выступления и для большого плаката, который появился на улицах Цюриха, в книжных магазинах и общественных заведениях за несколько дней до представления. Благодаря сильному, интуитивному таланту Вало фон Май смог передать в своем произведении глубокий спиритуальный аспект этого события, этого вступления новорожденного, духовного искусства движения в поток культурной жизни человечества. Редко я видела Р. Штейнера таким сияющим, как в тот день, когда он появился в Столярной мастерской с полученным плакатом в руке, показал его нам и выразил свое удовлетворение от замечательного произведения искусства.