Евроняня

Горилла было замахнулся, но буквально в миллиметре от Никиной головы вдруг остановил свою волосатую ручищу, словно вспомнив что-то крайне важное. Потоптался, тяжело вздыхая, громко шмыгнул носом.

– На понт решила взять? Щас! – гнусавым шепотом передразнил он Нику. – Мы с боссом и не таких обламывали!

– Ага! – понимающе кивнула головой пленница. – Значит, вы та самая банда, которая людей крадет! Я по телику видела!

– Кого? Меня? – Горилла, похоже, совсем обалдел от непонимания. – Когда это меня по телику показывали?

– Когда надо, тогда и показывали, – подвела итог разговору Ника – В криминальной хронике, «Их ищет милиция». Все. Беседа окончена. Иди отсюда, а то боссу скажу, что ты меня изнасиловать пытался!

– Я? Когда? Да нужна ты мне сто лет! Селедка обглоданная!

– Селедка? – Ника просто задохнулась от возмущения. – Да у меня девяносто – шестьдесят – девяносто!

– Ври больше! – хмыкнул бандит. – Короче, жратва и питье в холодильнике, тут, сразу за дверью. Сортир там же. Удобства входят в состав номера люкс, предоставленного принимающей стороной. Не забудьте оставить благодарность в книге жалоб. Супермодель, блин!

На том и вышел.

Девушка немножко подождала, пока стихли шаги. Осторожно, крадучись, проскользнула к узкой щели, вгляделась в открывшееся пространство. За дверью находилась еще одна комната. Посередине стоял белый круглый стол, вокруг него – четыре пластиковые табуретки. В углу – желто-синий гобеленовый диван. У стены – огромный серебристый холодильник, рядом – дверь, видимо в туалет. И эта комната тоже была обита звукоизоляционными плитами.

«Значит, мы попали в самое что ни есть бандитское гнездо!» – решила Ника.

Стараясь не дышать, Ника вышла в новое помещение. Огляделась. Посередине дивана, продавливая подушки своей тяжестью, аккуратной стопкой высились знакомые книжки. Чуть сбоку, заботливо приставленный к книжкам, отдыхал царь Петр, вознамерившийся женить личного арапа.

«Смотри-ка, книжки сохранили», – обрадовалась Ника. Отчего-то подумалось, что люди, сразу не выбросившие в мусорку книги, могут оказаться не совсем пропащими, а значит, с ними можно договориться.

Если, конечно, успеет… А если нет?

Бабушка в Кувандыке телевизор смотрит редко, сейчас же самая огородная пора, может, и не увидит страшный репортаж о трагической гибели внучки, а вот тетя Валя все поймет сразу. Криминальная хроника – ее любимая программа. На всех каналах.

Ника представила, как застынет в ужасе перед экраном ее чопорная и возвышенная тетка, как схватится за сердце…

* * *

– Бабушка, тетя Валя, простите меня! – всхлипнула Ника. – Ну почему вы меня не отговорили?

Подсказывала ведь ей интуиция: не надо в Москву ехать! Негоже бабушку бросать!

Или интуиция молчала? Вот именно. Как рыба. Карлыч-то именно тогда свои намерения обнародовал!

Их сосед, упитанный вдовец Архип Карлович, в последнее время относился к Никиной бабушке как-то по-особенному. В тот памятный вечер, когда Ника печально маялась, не зная, как проинформировать бабушку о своем решении, Карлыч как раз заглянул на огонек, вроде как подремонтировать покосившуюся уличную калитку. Бабуля тут же засуетилась, подавая то молоток, то топорик, смущенно смеялась его шуткам, а потом принялась потчевать тонкими, как сито, блинами с домашним, от соседской коровы, творожком.

Наблюдая за метаморфозой, происходящей в присутствии соседа с властной и строгой бабулей, Ника вдруг поняла, что присутствует при зарождении большого и настоящего чувства.

Вначале от своего открытия она смутилась, будто подсмотрела что-то неприличное, а потом решила: все, что ни делается, – к лучшему. Раз бабуля пристроена, можно спокойно уехать, чтобы наконец заняться тем, что предначертала ей гордая и изменчивая судьба.

И ведь оказалась на сто процентов права! Уже к концу лета, когда Ника только-только обживалась в Москве, от бабушки пришло письмо, что они с Архипушкой расписались и теперь живут вместе в его доме. Так что, если внучка решит вернуться, жилплощадь в ее распоряжении.

В тот вечер Ника и рассказала все бабушке. Та, конечно, всплакнула, погоревала немного – как внученька будет там одна? – потом достала из потайного места конфетную коробку.

– Конечно, я знала, что рано или поздно это случится. Твоему таланту тесно в нашей провинции. Дерзай, деточка. Валентина поможет. Все-таки в Москве она не последний человек. А это тебе на первое время. – И протянула внучке несколько тысячных бумажек.

Ника растрогалась, тоже всплакнула, но деньги взяла: перечить бабушке она с детства не смела.

Так Ника и оказалась в столице. Тридцать первое мая.

«Стоп. – Ника как будто с разбегу на сучок напоролась. Или на дверной косяк налетела. – А какое число сегодня? С утра было тридцатое… Тридцатое мая. Значит, прошел ровно год. День в день. От приезда в Москву за счастьем, надеждами, славой до смерти и небытия».

Или, наоборот, бессмертия? Ведь если о ее подвиге по спасению ребенка узнает все цивилизованное человечество…

* * *