Европа-45. Европа-Запад

А где-то там на улицах волны карнавала, и Пиппо и Клодина — будто обломки этой огромной радости. Он не выдержал первый и протянул через стол руку. Просто положил ее на стол и показал на нее глазами. Клодина, не переставая накручивать на вилку длинные хвосты спагетти, улыбнулась и накрыла его кисть ладонью своей левой руки.

Вдруг Клодина убрала свою руку. Ее длинные ресницы испуганно взметнулись. Глазами она показывала назад. Бенедетти оглянулся. За его спиной стоял невысокий старей господин весь в черном, с пожелтевшим, как дыня, лицом, лысый, какой-то весь старомодный и жалкий. Черную шляпу он держал в руке и кланялся не то Клодине, не то спине Пиппо, кланялся заискивающе-лебезящим поклоном.

— Сегодня утром я целый день был ребенком, а теперь опять старик,— сказал он.— Если же сяду за ваш столик, то еще раз вдохну молодость. Вы позволите?

Клодина кивнула головой. Она не привыкла отказывать старшим. К тому же этот синьор был такой торжественный и говорил столь непонятно, что она просто растерялась. Пиппо смотрел на старика с любопытством.

Что он им скажет? Кто он? Почему выбрал именно эту дешевенькую тратторию? Одет он был довольно пристойно и, очевидно, мог перекусить где-нибудь в более богатых кварталах города.

Старик положил свою шляпу на свободный стул, разгладил пожелтевшую от времени манишку, откашлялся и сказал, ни к кому не обращаясь:

— Мысль проходит, как солнце сквозь стекло. Это — стихи. Чьи — не знаете? Я так и думал. Молодежь любит стихи, но мало знает их и совсем не интересуется их авторами. Хотите, я вас чуточку развлеку?

— А нам и так весело,— сказала Клодина.

— О, никогда не бывает так весело, чтобы не хотелось еще больше веселиться! — старик помахал пальцем.— Ой, что это у вас?

Он наклонился под столик, там неожиданно залаяла какая-то маленькая собачонка. Он хотел ее поймать, а собачонка не давалась и сердито лаяла. Старик совсем соскользнул со стула и стал ползать по полу, стараясь схватить собачонку. Клодина тоже наклонилась под столик, чтобы помочь старику, но и она не могла поймать песика, даже не могла увидеть его, а он лаял откуда-то из-под стола, то выскакивая, то снова прячась под ним. Пиппо, смеясь, тоже полез под стол, они ползали по полу теперь уже втроем, но собачка не давалась в руки. Уже смеялась вся траттория. Уже нашлось несколько новых помощников, чтобы поймать эту неуловимую собачонку.

Но тут старик, давясь смехом, вылез из-под стола, и собачонка умолкла. Клодина тоже поднялась, и Пиппо — вслед за ней. Отряхивались и те, кто им помогал.

— Покажите нам этого проклятого бесенка,— попросила Клодина, — вы таки его поймали.

— Ах, мы с вами еще незнакомы,— сказал старик.— Меня зовут дон Гайярдоне. А вас?

— Меня — Клодина. А моего товарища — Пиппо.

— Пиппо и Клодина — это прекрасно,— сказал дон Гайярдоне. И неожиданно залаял прямо в лицо девушке, залаял точно так, как та собачонка: — Гав-гав!

Траттория залилась хохотом. Не часто увидишь такого забавного старика. Мало того, что он лает по-собачьи,— он еще обвел вокруг пальца стольких! А особенно эту красивую девушку, которая сидит с ним за одним столиком.

Пиппо не знал, сердиться ли ему на дона Гайярдоне или смеяться. Клодина засмеялась, засмеялся и он. У него в душе не было сегодня зла ни на кого. И на этого старого чудака он тоже не станет сердиться. Даже интересно встретиться с таким. Очевидно, он расскажет что-нибудь интересное. Такие старики всегда знают целый ворох всяких небылиц и историй. Флавио, суровый Флавио, учил Пиппо умению молчать, когда нужно, умению использовать человеческую болтливость. Сядь и молчи.

Дон Гайярдоне заправил за лацкан пиджака салфетку, тщательно перемешал с томатом спагетти, которые принес ему кельнер, хитро и лукаво взглянул на Пиппо.

-— Жить — означает зарабатывать,— поучительно заметил он.— Вы еще не знаете этой простой истины.

— Я знаю другую,— сказал Пиппо,— чтобы зарабатывать, надо жить.

— Узнаю солдата. Ах, у молодого синьора партизанская медаль? Тогда — завидую! Потому что не имел за свою жизнь ни одной медали и даже не сделал ни одного выстрела.

— Счастье разве в том, чтобы стрелять? — удивилась Клодина. Старик ей уже начинал надоедать. Так хорошо было положить руку на руку Пиппо, а тут пришел этот дед и ведет нудные выспренние разговоры. Она посмотрела на Пиппо. Почему он не протянет к ней руки? Так было бы лучше. Боится старика? Пускай себе болтает! Клодина не вытерпела и протянула через стол руку к Пиппо. Он вначале ее не заметил. Такой странный этот Пиппо! Не заметил ее протянутой руки! Но потом все-таки увидел и торопливо накрыл ее маленькую кисть своей широкой ладонью. Все было как до прихода дона Гайярдоне. Только немного иначе — их руки поменялись местами, но это не имело значения.