Европа от Карла Великого до Крестовых походов. Общество. Культура. Религия

Легенда о Фридрихе II. Однако последующие поколения еще долго сохраняли память о тех, кто так энергично боролся с папством. Многие из его современников даже не могли поверить в его смерть. Его враги — францисканцы, основываясь на пророчествах Иоакима дель Фиоре, считали его Антихристом и предсказывали, что он снова явится, чтобы причинить еще больше зла церкви. В 1259 г. в Южной Италии один отшельник, походивший на Фридриха, стал выдавать себя за него, собрал кучку приверженцев и был признан враждебными Манфреду баронами Сицилии и Апулии. Манфред захватил его и казнил. Если память о Фридрихе и после этого продолжает жить в Италии, если, например, Данте много раз говорит о нем в своих сочинениях, то вера в его возвращение более не возникает. Но в Германии народное предание упорно хранит эту веру. В последние годы его царствования швабские доминиканцы, отчасти под влиянием иоакимских идей, в свою очередь признали Антихристом Иннокентия IV и заявляли, что Фридрих и его сын — «совершенные», «праведные», что император является защитником и преобразователем церкви, principalis defensor Eccelesiae. Крушение Фридриха разбило их надежды, но не остановило работы их апокалиптического воображения. Они предсказывали, что он вернется завершить свой труд. В 1283 г. в Кельне явился Лжефридрих, Тиль Колюп, или Дитрих Гольцшу. Итальянский францисканец Салимбене изображает его окруженным большой толпой немцев, которых он щедро одаривает; даже ломбардские города посылают гонцов в Германию, чтобы собрать точные сведения о нем. Но и после того, как он, осужденный за колдовство, был сожжен в Майнце в присутствии Рудольфа Габсбургского и прах его рассеян, народ все еще не хотел верить в смерть Фридриха: он вернется, прогонит попов и освободит Германию от церковной тирании. Новый самозванец, появившийся спустя короткое время в Любеке, также был признан простонародьем. Легенда растет от поколения к поколению и становится выражением чаяний немецкого народа: Фридрих восстановит мир, завоюет Св. Гроб. В 1348 г. Иоанн Винтертурский пишет, что распространяется уверенность в том, будто он явится во главе могущественной армии, чтобы все преобразовать, — и, как францисканец, он считает необходимым опровергнуть ожидания тех, которые верят в Фридриха, как евреи — в своего Мессию. По одним известиям, он исчез однажды во время охоты и живет со своими слугами за морем. Другие — особенно писатели XV в. — сообщают, что он живет в Киффгейзере в Тюрингии, в пещере или развалинах замка; он сидит перед столом, вокруг которого несколько раз обросла его борода. Еще в 1537 г., в царствование Карла V, появилась поэма, предрекавшая его возвращение[83].

Глава 5 Церковь и папская власть: от Григория VII до Бонифация VIII (1073–1294)

Те два века, которые отделяют восшествие на престол Григория VII от времени, когда во главе Римской церкви стоял Бонифаций VIII (1073–1294), составляют самый блестящий период в истории церкви. Эта эпоха отмечена не только распрей из-за инвеститур и великим движением Крестовых походов; это также эпоха реформы белого духовенства и развития монашеских орденов, эпоха наибольшего развития церковной юрисдикции и официальной кодификации церковного права, эпоха борьбы с грозными ересями Средних веков и, наконец, эпоха окончательного упрочения папской власти. Мы видим здесь четыре рода явлений, в которых с возрастающей силой обнаруживается жизненность католической церкви и которые требуют отдельного изучения.

Реформа белого духовенства и развитие монашеских орденов

Брак священников и симония. Епископские выборы. Кафедральные капитулы и архидьяконы. Религиозные ордена в XI и XII вв. Нищенствующие ордена (XIII в). Богослужение и таинства.

Брак священников и симония. В конце XI в., в то время, когда монах Гильдебранд готовился взойти на папский престол и прославить имя Григория VII, белое духовенство Европы находилось в плачевном положении. Под влиянием феодальной анархии и частого вторжения светских лиц в церковное управление белое духовенство усвоило нравы того общества, с которым оно находилось в соприкосновении, и им овладел глубокий разврат. Эта деморализация обнаруживалась особенно в презрении к двум главным добродетелям духовных лиц: целомудрию и бескорыстию. Брак священников и симония, то есть торговля священными предметами, — таковы были, не считая светских инвеститур, те раны, исцеление которых поставил своей задачей Григорий VII с самого своего вступления на папский престол.