Европа, тюрки, Великая Степь

Нельзя не согласиться и с другим крупным российским историком П. Н. Милюковым, который в 1898 году написал: «С конца XV и начала XVI столетия они (российские историографы) уже не довольствуются тенденциозным изложением современных летописцу событий и начинают вносить тенденциозное освещение в изображение прошлого. Сложился ряд официозных легенд, доказывающих справедливость московских политических притязаний, права московского государя на всю Русь, на киевское наследство, наконец, на власть византийских императоров».

Вот, оказывается, когда появилась «москальская история» России: с XV–XVI столетий. Вот когда переписывание обрело свой нынешний масштаб. Прежде поднимали на щит славян, теперь — Москву и ее князей. Исправляя в очередной раз историю, «академики-поденщики» куда охотнее обращались к мифам, чем к документам. Они всегда оспаривали всё и вся. Даже то, что бесспорно. Пользуясь властью и монополией на информацию, деятели от науки, подобные академику Б. А. Рыбакову, прививали людям чувство ложного патриотизма, насаждали откровенное невежество. Им разрешалось всё.

И в то же самое время работали другие ученые, они работали на науку. Их немало. Например, академик В. Л. Янин, который в 1994 году, когда цензурные путы ослабли, честно написал: «Главный источник знаний о событиях IX–XII веков — летопись, но она сохранилась в редакциях далеко более поздних столетий, а ее основа, написанная в начале XII века, изобилует легендарным элементом, еще более усиленным позднейшим редактированием… Отсюда проистекало как бы удвоение мифологического элемента: к легендам летописи добавлялись легенды, созданные исследователями».

Бедная русская история… Она далеко не безоблачна, как это сейчас кажется. В ней было очень много интересного, что не попало в книги сочинителей и что называется жизнью… И тысячу раз прав В. Л. Янин, утверждая, что «очищение исторических представлений от укоренившихся в них мифов возможно лишь методами источниковедческой критики».

Историю, как и выгребную яму, надо время от времени чистить.

А начало произволу положил Владимир Мономах, который в 1116 году изъял Летопись Нестерову из Печерского монастыря и перевел ее в свой придворный Выдубицкий монастырь, где текст попал к игумену Сильвестру. Он-то первым и «переписал» историю Руси.

Князь Владимир, воспитанный по-славянски, остался недоволен, он не увидел Русь славянскою.

Через два года появился новый текст, над которым страдал старший сын Владимира Мономаха, князь Мстислав, самый решительный русский редактор. Внук английского короля, зять шведского короля, воспитанник новгородского боярства князь Мстислав написал российскую историю по своему разумению: в новой ее редакции славянский Новгород стал ближе и роднее Киевской Руси.

Стараниями пишущего князя Новгород затмил Киев. Вся тюркская история этого города была перечеркнута. Ее выбросили, и Киев помолодел лет на триста. Зато по-новому предстала роль варягов. Помните — «приходите княжить и владеть нами»?

И — не было захвата Киева Хельгом. Не было убийства киевского кагана Аскольда. Ничего не было, кроме выдуманного Кия и его братьев, о которых прежде никто не упоминал.

«Славяно-норманнский» сочинитель, князь Мстислав, оставил столько несуразицы, что оторопь берет, но она превратилась в раннюю историю государства Российского. Из Несторовой летописи он вычеркнул все тюркское, на чем покоилась история Киева. Мстислав, этот злой редактор, для убедительности составил даже перечень славянских племен, будто бы основавших Киевскую Русь. Раньше об этих придуманных «древлянах-полянах» никто не слышал и не говорил.

Чтобы люди не знали правды и своих корней, придумано вечное переписывание истории — историческая наука давно и упорно претендует на звание «древнейшей профессии». Только в советское время, на глазах одного поколения эта грязная работа проделывалась шесть раз. Шесть раз жизнь подавалась по-новому, иные события получали прямо противоположную оценку. Чтобы все забыли всё, чтобы росли не помнящими… Зачем она, эта неудобная правда?

Скажем, к чему людям знать, что в Великой Степи этнический состав никогда не менялся. Каким он сложился после переселения народов, таким и сохранился на века. Менялись лишь его названия. Авары, барсилы, булгары, бургунды, гунны, гуногуры, кипчаки, котигуры… и еще два десятка имен тюркского народа зафиксировала история. Этот, вроде бы хаос служил «доказательством» существования в Степи и на Алтае диких племен и народов. Но стоит прочесть китайские хроники, чтобы понять обратное: орда, достигшая власти, давала свое имя подвластному народу. Всё. Никаких новых племен и народов. И тем более «диких».

Например, Прокопий Кесарийский в книге «Война с готами» отмечал: у гуннов после смерти царя два сына поделили власть и подданных. Каждый назвал свой народ своим именем. Сыновей звали Утигур и Куртигур. Такова история «появления» двух тюркских народов — утигуров и куртигуров.