Европа в эпоху империализма 1871-1919 гг.

Кабинет Клемансо был уже пятым министерством из сменившихся во Франции за время войны. Но с тех пор как министерство Вивиани (при котором началась война) было пополнено представителями всех политических течений и превратилось в правительство «национальной обороны», эти дальнейшие смены не имели большого политического значения, потому что все дальнейшие министерские комбинации сохраняли свой коалиционный, «общенациональный» характер. 30 октября 1915 г. во главе правительства стал Бриан, 17 марта 1917 г. его сменил Рибо. Но кабинет Рибо продержался всего до 7 сентября того же года. Он пал вследствие яростных нападений со стороны Клемансо на министра внутренних дел Мальви за его предполагаемое попустительство относительно «пораженческого» движения. Под «пораженцами» (les defaitistes) понимались тогда во Франции лица, считавшие невозможным продолжать войну и искавшие пути к скорейшему «миру по соглашению»; к числу их причислялись тогда Кайо и Мальви. Клемансо нападал на Мальви за то, что тот будто бы не арестует «изменников», а выпускает уже арестованных и т. д. Мальви подал в отставку, а спустя неделю за ним последовал и весь кабинет. Во главе правительства стал радикал Пенлеве, но и его кабинет пал 13 ноября 1917 г., после двухмесячного существования. На другой день президент республики Пуанкаре назначил первым министром Жоржа Клемансо.

Что министерство Клемансо будет скорее похоже на единоличную диктатуру, чем на парламентский кабинет, это знала в точности не только вся палата, но и вся Франция. Неукротимый (тогда семидесятишестилетний) старик, своенравный, крутой, способный на большую жестокость, искренне презирающий людей (и нисколько этого не скрывающий), одаренный железной волей, быстрым и острым умом, громадным авторитетом, связанным с очень долгой, сложной, часто изменчивой парламентской карьерой, Клемансо любил всегда называть себя «сыном великой революции». Некоторые черты мелкобуржуазного якобинизма в нем действительно были — и в его психике, и в его темпераменте, и в его манере подхода к политическим явлениям. Не всегда он был представителем жестокой социальной реакции и орудием правящих во Франции капиталистических кругов. Во всяком случае в 70-х и 80-х годах XIX в., когда он боролся за амнистию коммунаров, когда он с сочувствием и уважением относился к Петру Лаврову, трудно было предугадать в нем ту слепую и яростную ненависть к социализму и социалистам, ненависть, смешанную с насмешкой и презрением, которая так ярко сказалась в нем уже в эпоху первого его министерства — в 1906–1909 гг. Теперь, с начала мировой войны, лозунг: «отечество в опасности» и другой лозунг: «война до полной победы» — неразрывно соединились в психике Клемансо воедино.

Со свойственной ему неистовой энергией, подозрительностью, раздражительностью, Клемансо и в своих речах в сенате, и в своих статьях в газете «L'Homme ІіЬге» не переставал обличать власти в нерадении, в недостаточной бдительности, в слабости, не переставал выискивать «пораженцев» и «изменников», требовать самых крайних мер против всех, кто осмеливается помышлять о «преждевременном» мире с Германией.

Этот-то человек и стал 15 ноября 1917 г. во главе правительства Французской республики. В Германии это назначение было сочтено за ответ на Октябрьский переворот в России: Франция этим как бы заявляла, что, несмотря на отпадение союзника, она намерена продолжать войну.

Во Франции начались репрессии и аресты всех подозреваемых в «пораженчестве». «Война до победы» — таков был официальный лозунг, за расхождение с которым в лучшем случае грозила тюрьма. «Ни измены, ни полуизмены я не потерплю» (ni trahison, ni demi-trahison), — заявил Клемансо. А так как под это неопределенное понятие — «полуизмена» — может подойти все, что заблагорассудится подвести, то под прямым ударом почувствовали себя очень многие. Немедленно был предан верховному суду по обвинению в преступном бездействии власти бывший министр Мальви, был затем отдан под суд и арестован бывший до войны первым министром и министром финансов Жозеф Кайо (которого продержали в тюрьме ни за что, ни про что больше двух лет), был расстрелян Боло, аресты и расстрелы людей попроще и поскромнее следовали одни за другими. «Какова моя внутренняя политика? Я веду войну. Какова моя внешняя политика? Я веду войну», — так отвечал на эти вопросы диктатор.

При таких-то условиях готовилась Антанта встретить немецкое наступление.

4. Германские наступления весной и летом 1918 г. Вторая Марна

«Где у нас был Клемансо?» — с горечью спрашивал впоследствии Людендорф. Гинденбург и Людендорф, отделавшись от Бетман-Гольвега в июле 1917 г., не были довольны по-настоящему и Михаэлисом, несмотря на всю его покорность их воле. Слишком уж он был неспособен и слаб. А между тем, с точки зрения военного командования, тревожные симптомы были налицо.