Европа в пляске смерти

профессор, Герой Социалистического Труда, член КПСС с 1896 года

Европа в пляске смерти

Предисловие *

Объявление войны ¹застало меня во Франции, в мирном городке Сен-Бревен, около порта Сен-Назер, где я с семьей пользовались морскими купаниями.

Политически я был в то время членом организации «Вперед» ²и редактировал не очень аккуратно выходивший журнал этой группы, и в моей литературной деятельности довольно большое место занимали корреспонденции в радикальную, с марксистским оттенком, газету «Киевская мысль» ³.

Я работал в этой газете много лет, главным образом освещая различные проявления высших форм французской культуры, литературы, искусства вообще, отчасти также и науки, изредка и политики. В моих корреспонденциях мне удавалось всегда более или менее полностью, несмотря на легальность газеты, передавать мои мысли. Не так давно большинство статей, относящихся к довоенной эпохе, было напечатано, и мне не пришлось в них ничего переделывать. Они представляют собою довольно полную хронику вышеуказанных сторон французской жизни. Война, конечно, всех вывела из равновесия и поставила перед умом всякого революционера тяжелую проблему. Такой огромный ум, как Плеханов, ⁴был сбит с пути революционной марксистской мысли, но Плеханов еще не представляет собою крайнего примера неразберихи, внесенной войною, ибо в течение довольно долгого времени, начиная уже со 2-го съезда партии, он занимал колеблющуюся позицию, доходя иногда чуть не до правого фланга социал-демократии, например после поражения революции в 1905 году. Но кто мог ожидать, что старик Гед ⁵, казавшийся таким твердокаменным марксистом, сделается патриотическим министром вовлеченной в войну Франции! И в группе «Вперед» оказались серьезные разногласия. Алексинский ⁶пошел по пути Плеханова. Мануильский еще до возвращения моего в Париж являлся одним из начинателей газеты «Наш голос», которая с неслыханной смелостью, так сказать, в самой полицейской пасти Парижа развертывала интернационалистическую программу. Конечно, интернационализм «Нашего голоса» был не вполне полноценным, лишенным всякой лигатуры. Внутри «Нашего голоса» тоже была борьба. Меньшевик-интернационалист Антонов-Овсеенко, ⁷впередовец Мануильский ⁸заняли, так сказать, первую позицию, требовали от принимавшего участие в редакции журнала Мартова ⁹решительного организационного разрыва с меньшевиками, колебавшимися и даже впадавшими в социал-патриотизм. Хотелось бы стянуть всех людей, оставшихся под военным шквалом верными идеям марксистского интернационализма. Отсюда переговоры нашей группы с Черновым ¹⁰и его единомышленниками революционерами-интернационалистами.

Лично у меня была достаточная большевистская закалка, чтобы очень скоро, даже там, в глухой провинции, стать на точку зрения отрицания французской ориентации, на точку зрения ориентации на войну с войной. Я решился, однако, продолжать мои корреспонденции в «Киевской мысли». Для этого у меня было три мотива. Во-первых, положение журналиста давало мне возможность поездить по Франции, приглядеться с разных сторон к величайшим событиям, которые начинали тогда развертываться перед нами; во-вторых, я полагал, что мне удастся хотя бы сквозь цензурное сито дать более или менее правильную информацию о происходящем в Европе в значительной мере оторвавшимся от нее русским читателям. У «Киевской мысли» читателей было много, и читатели в общем были демократические, вплоть до некоторых кругов рабочих. Наконец, третьим мотивом было то, что в такое тяжелое время во всем поднявшемся житейском сумбуре было страшно остаться с семьей без всякого заработка.

Само собою разумеется, работая для легальной газеты, приходилось говорить во многих случаях не то, что надо было сказать, говорить не совсем так, как хотелось.