Европа в войне (1914 – 1918 г.г.)

С небывалой еще до сих пор отчетливостью обнаружилось, что человеческая психология представляет собою самую консервативную силу: не великие события вырастают из пружин сознания, а, наоборот, события, возникающие из сочетания, взаимодействия и пересечения больших объективных исторических сил, вынуждают затем нашу косную, ленивую психологию, ковыляя и прихрамывая, приспособляться к ним. Об этом факте, горестном для нашей ставшей второй натурой мании величия, вопит соединенными голосами всех пушек и ружей нынешняя судьба современных культурных наций в целом. Война пришла помимо и против их сознания; она обрушилась на них и подчинила себе не только всю материально-общественную жизнь во всей ее сложности, но и душевные переживания наций, отдельных общественных групп, небольших коллективов и отдельных лиц, чувства и мысли правящих и управляемых, военных корпусов и женских монастырей, рабочих организаций и университетов, матерей и возлюбленных.

Не сознание управляет войной, а война управляет сознанием. Какие изменения внесет она в него?

Наиболее остро ставят нынешние события вопрос о тех перерождениях, которые произошли и происходят в психологии цвета европейских наций, их наиболее жизненных и творческих поколений, которые замкнуты ныне в железные соты полков, дивизий и корпусов и чрез казармы, депо, лагери и траншеи проходят все этапы, приближающие их к средоточию современных событий: к физическому столкновению с врагом, атаке, наступлению, защите, отступлению, чтобы затем часть своих кадров вычеркнуть из книги живых, а другую часть, через врачебные пункты, лазареты и дома для выздоравливающих, возвратить снова в общество в виде слепцов, безруких и безногих калек…

Какие силы внутреннего психологического характера, какие непосредственные переживания толкают эти человеческие массы навстречу самым «нечеловеческим» испытаниям, где нарушается и разрушается все, что считалось ценным или необходимым: здоровье, удобства, гигиена, порядок, привычные житейские отношения, дружеские связи, профессиональные обязанности, наконец незыблемые, казалось, правила морали? Какие новые психологические отражения вызывает, какие изменения вносит этот страшный кровавый беспорядок нашей жизни, который стал ее новым порядком?

Подводить этому на наших глазах совершающемуся процессу итоги, хотя бы и самые общие и приблизительные, сейчас страшно трудно прежде всего потому, что сами мы, т.-е. все те среди нас, которые задаются такими вопросами, являемся не спокойными наблюдателями событий, для которых переживания наций, общественных групп и индивидов являются только сырым материалом, подлежащим научной обработке, – да и где они, научные методы коллективной психологии? – нет, все мы так или иначе, под одним или другим углом зрения, но с ног и до головы захвачены событиями, находимся целиком в их власти и не только судим о них, но собственное наше суждение стремимся немедленно же превратить в маленький фактор этих событий. С другой стороны, и сам этот сырой материал слишком необъятен, слишком разнообразен и никогда не может быть собран в своем подлинно-"сыром" виде. Он всегда превращается по пути, по крайней мере, в полуфабрикат. В грубых чертах современное человечество можно разделить на две неравные части: прямых участников боя и страстно захваченных зрителей его. Между теми и другими имеется узкая прослойка посредников, наблюдателей-профессионалов, военных хроникеров и пр. Прямые участники военных событий меньше всего располагают возможностью оставаться спокойными и объективными повествователями того, что они переживают. Нужна совершенно незаурядная умственная выдержка, высокий уровень психического самообладания, чтобы сознательно закрепить в своей памяти переживания, испытанные в самые острые моменты боя, когда напряженные до последней степени жизненные силы направлены на самое непосредственное самосохранение, и чтобы затем эти переживания, в их неприкосновенном, неприукрашенном виде, предоставить в общее распоряжение. Факт давно установленный: рядовые участники боя, пройдя через несколько встреч, бесед, попыток восстановить в своей памяти то, что с ними произошло, дают не действительную картину того, что было, а новый, несравненно более сложный образ, в котором элементы творчества, фантазии, слухов, догадок, постороннего внушения, наконец, рисовки играют огромную роль.