Европа в войне (1914 – 1918 г.г.)

Посоветовавшись с губернатором, префект разрешил противоречие в пользу первого парохода, который отправлялся на другое утро в… Гаванну. На этот раз мне было сразу предложено бесплатное место. Мне предстояло совершить путешествие в трюме и перейти из испанской полиции в руки гаваннской. Я запротестовал, послал срочные телеграммы директору охраны, министру внутренних дел и графу Романонесу с требованием, чтобы мне дали возможность свободно выехать в Нью-Йорк. Префект и губернатор дрогнули, послали срочный запрос в Мадрид, а сами стали склоняться к признанию моего права не ехать в Гаванну. Это толкование было подтверждено из Мадрида, где тем временем республиканский депутат Костровидо внес по поводу моего ареста и моей высылки интерпеляцию. Меня оставили в Кадиксе до 30 ноября, когда отходит пароход в Нью-Йорк. Приставленный ко мне мушар поставил меня в известность, что дед его был гранд и имел сорок миллионов состояния. Но в карете дедушки далеко не уедешь, как говорится у Горького,[251] поэтому я угощаю моего мушара кофе, пивом и табаком. Он приемлет с благодарностью, только жалуется, что я курю слишком легкие папиросы.

В библиотеке он садится против меня и терпеливо плюет в течение трех часов на пол.

Так мы коротаем с ним время в ожидании парохода на Нью-Йорк.

P. S. Так как префект Кадикса не владеет иностранными языками, то он пригласил в качестве переводчика при наших объяснениях какого-то немца. Потом оказалось, что этот немец секретарь германского консульства. К сведению ахентов и хефов из «Призыва».

Кадикс, 21 ноября.

«Начало» N 53, 2 декабря 1916 г.

Л. Троцкий. ДЕЛО БЫЛО В ИСПАНИИ {18} (По записной книжке)

I

Два полицейских инспектора дожидались у меня на квартире. Один небольшого роста, почти старик, с плоским русским носом, Акимыч, только повежливее и потоньше, другой – огромный, лысый, лет 45, черный, как смоль. Штатское платье сидело на обоих нескладно, и когда они отвечали, то брали рукою под невидимый козырек.

Чрезвычайная вкрадчивая вежливость старца «Vous nous faciliterez la tache» – Вы нам облегчите задачу (т.-е. не будете оказывать сопротивления). А в обмен на это: «Мы не передадим вас испанской полиции». Поворачиваясь к жене: «Madame может завтра же явиться к префекту» (чтобы получить возможность ехать вслед).

Когда я прощался с друзьями и семьей, полицейские архивежливо спрятались за дверь. Внизу у автомобиля два сыщика, все те же. Инспектора взяли вещи и понесли. Выходя, старший несколько раз снимал шляпу. «Excusez, madame».

Шпик, неутомимо и злобно преследовавший меня в течение двух месяцев, дружелюбно на этот раз поправил плед и закрыл двери автомобиля, и мы поехали.

Скорый поезд. Купе третьего класса. Устроились и познакомились поближе. Старший инспектор – географ. Томск, Иркутск, Казань, Новгород, Нижегородская ярмарка… Говорит по-испански, знает страну. Второй, черный и высокий, долго молчал и сидел в стороне. Но потом развернулся. «Латинская раса топчется на месте, другие ее обходят», заявил он неожиданно, строгая ножом кусок свинины, которую держал в не очень чистой волосатой руке с тяжелыми перстнями. "Что вы имеете в литературе? Упадок во всем. В философии то же самое. Со времени Декарта[252] и Паскаля[253] нет движения… Латинская раса топчется на месте". Я изумленно ждал продолжения. Но он замолчал и стал жевать сало с булкой. "У вас был недавно Толстой, но Ибсен[254] нам понятнее Толстого". И опять замолчал.

Старик, уязвленный этим взрывом учености, стал выяснять значение сибирской железной дороги. Затем, дополняя и в то же время смягчая пессимистическое заключение своего коллеги, прибавил: «Да, у нас есть недостаток инициативы. Все стремятся в чиновники. Это печально, но отрицать нельзя». Я слушал обоих покорно и не без интереса.

За окном стояла ночь, глядеть было некуда, спать от возбуждения еще не хотелось, и это питало беседу. Она свернула на мою высылку и на слежку за мной в Париже. Оба инспектора знали о ней подробно от моих шпиков. Эта тема их зажгла.

Слежка? О, теперь это невозможная вещь. Слежка тогда действительна, когда ее не видно, не правда ли? Но с нынешними путями сообщения это недостижимо. Нужно сказать прямо: метро убивает слежку. Тем, за кем следят, следовало бы предписать: не садитесь в метро, – тогда только слежка возможна. И черный мрачно засмеялся. Старик, смягчая: «Часто мы следим, – увы, – сами не зная, почему».