Европейский сезон (СИ)

Кончик языка Катрин скользнул по губам Флоранс. Подруга вздохнула, ее бедра моментально напряглись.

— К дьяволу душ, — прошептала Катрин. — Пойдем в спальню.

— Нет! Душ — обязательно, — хватило сил запротестовать Флоранс.

* * *

Ладони упирались в мокрое стекло. Флоранс стонала и не слышала себя. Журчание воды, пар и теснота слишком узкой для двух тел душевой кабины. Ладони Катрин непрерывно ласкали скользкие груди, заставляя почти в голос кричать от наслаждения. Сама Флоранс что-то сделать в окружении стекла и крепких объятий не могла, — лишь поднималась на цыпочки и, оттопырив ягодицы, изо всех сил вжималась, втиралась в тело подруги. Плоть слились в одно целое. Флоранс страстно, до крика, хотелось, чтобы ее раздавили в объятиях. Вместо этого, Катрин властно повернула к себе голову подруги, окутанную складками малинового целлофанового чепчика, призванного защищать волосы от воды. Флоранс с обреченным блаженством приняла поцелуй любовницы — такие мягкие, такие требовательно опьяняющие губы. Тут же рука Катрин очутилась внизу, между ног. Флоранс слетела в оргазм мгновенно, едва успев принять в себя два нежных и безжалостных пальца…

* * *

Они валялись на постели. За окном порывы ветра шелестели густой листвой. Кажется, приближалась гроза.

— Я ни могу не верить. Но рассудок просто отказывается принимать такую возможность. Я никогда не любила фантастику. Кэт, у меня, наверное, начинается шизофрения, — прошептала Флоранс. — Все раздваивается.

— Да фиг с ней, — с верой и фантастикой, — помурлыкала Катрин. — Но шизофрения нам точно не нужна. Хватит с нас Мышки.

— Мышка со странностями, но она здоровая девушка, — запротестовала Флоранс. — По крайней мере, я встречала куда более больных людей, которые успешно занимались бизнесом.

— Может быть и так. Возможно, я слишком ярко помню, насколько Мышь была сдвинутой, когда мы познакомились. Сейчас-то я в ней полностью уверена. Так что все дискуссии о том, кто безумнее не имеют принципиального значения.

— А что имеет? — прошептала Флоранс. Ее ноготок в тысячный раз исследовал сложный рисунок татуировки на плече подруги.

— Только ты имеешь значение, — очень легко сказала Катрин.

— Так нельзя говорить. Вот: башни, олень, луна над горами, эти глаза змеиные. А под татуировкой — шрам от пули, — Флоранс озабоченно погладила бицепс с другой стороны.

— Ничего там нет, — засмеялась Катрин. — Все давно заросло. Тогда даже кость не была задета. Я везучая.

— Ты везучая?! А бедро? А бровь? — Флоранс возмущенно приподнялась на локте. — Хорошо, что я, даже когда ты рассказываешь, смутно представляю, как все это происходило на самом деле. Мне нужно пересилить себя и понять. Я очень не люблю кровь.

— Да кто ее любит? Разве что, Блоод, да и то в сугубо специфических обстоятельствах.

— Ты про нее еще расскажи. Я все-таки не понимаю, как можно дружить и спать с вампиром.

— Она больше суккуб, чем вампир. Когда я тебе по порядку расскажу, как мы с ней встретились и через что прошли, ты поймешь, почему с таким существом можно дружить. И спать.

— Ты сказала, что забыть о сексе с ней невозможно. И даже сейчас говоришь о ней с такой мечтательностью.

Катрин запустила пальцы в волосы подруги:

— Я понимаю, что ты не в восторге от этих моих воспоминаний. Но врать я тебе никогда не буду. Блоод — моя настоящая подруга. Как ты, — только тебя я еще и безумно люблю. А Блоод любит своего мужа. Я говорила, что у них родилась малышка?

— Говорила. Кэт, у тебя там очень много друзей.

— Не очень много, — Катрин вздохнула, — но больше чем в этом мире.

Флоранс потерлась носом о ее руку:

— Но здесь у тебя есть я. И у тебя появятся новые друзья.

— Да на фиг они нужны? Мне целиком и полностью хватает тебя.

— Я рада, но так говорить не нужно. Ты меня любишь, — я знаю, но ведь это тебе не мешает вспоминать Блоод. С вожделением вспоминать.

— Ох, с вожделением! — Катрин тихо засмеялась. — Возможно, когда-нибудь я уложу тебя с ней. Вот тогда ты меня поймешь.

— Кэт, иногда ты бываешь ошеломляюще непристойна. Искренне надеюсь, что тебе никогда не представиться случай выступить в роли сводни. Это неприятная профессия, можешь мне поверить.

— Верю. Но на Той стороне почему-то все получается гораздо проще. Особенно с Блоод. Возможно, потому что она мудра и старше нас с тобою вместе взятых.

— Кошмар какой.

— Ну, на первый взгляд не скажешь. Она потрясающе, фантастически красивая.

— Это ее глаза? — Флоранс погладила татуировку.

— Знаешь, Фло, — подруга хихикнула, — а ведь я толком не могу рассмотреть собственное тату. Под таким углом не разглядишь деталей, а в зеркале вообще все сливается. Странно, что ты можешь так долго разглядывать рисунок. До тебя никому не удавалось, — дурно становилось от взгляда на головоломку.

— Ты рассказывала. Только я не понимаю в чем сложность. Ничего магического — просто потрясающе сложный и тонкий рисунок. Разгадывать его можно часами. Но отчего же чувств лишаться? Или я какая-то особенная?

— Конечно, особенная. Хотя бы потому, что ты сама есть на этом рисунке.

— Шутишь? Я ничего похожего на себя не разглядела.