Европейский сезон

Жо лежал за перилами, на него сыпалась каменная крошка и чешуйки краски. Дом теперь обстреливали из двух ружей, через забор одна за другой перелетали бутылки с бензином. Мальчик просунул ствол "Беретты" между перилами, не целясь, выстрелил.

Внизу Мышка, пища непонятные себе самой ругательства, толкнула входную дверь, трижды выстрелила поверх фар мотоциклов. Лежащий под шкафчиком для обуви Цуцик поддержал акцию яростным рычанием.

Взревели двигатели мотоциклов и скутеров. Улица, казалось, в один миг опустела. Только потрескивало и колебалось на лужайке перед домом невысокое синеватое пламя бензиновых луж. Потом донесся отдаленный вой полицейских сирен.

— Ты зачем так часто стрелял? — возмущено пропищала Мышка. — Это разве кино?

— Ну, не давал им высунуться, — возбужденно сказал Жо, тяжелый пистолет в его руке ядовито вонял порохом.

— И сколько у тебя патронов осталось? — ехидно поинтересовалась Мышка.

— Не знаю, — пробормотал мальчик.

— Как ребенок. Госпожа всегда говорила…

— Замолчите оба, — с мучительной гримасой простонала Флоранс. — Сейчас полиция будет здесь. Куда спрятать оружие и пули?

— Я спрячу, — заверила Мышка. — Ты собрал гильзы?

Жо похлопал себя по карману.

— В карман?! — ужаснулась девушка. — Следы останутся.

— Жо, немедленно переоденься, — приказала Флоранс. — Мышь, прячь все опасное, так чтобы и собаки-ищейки не нашли.

Стоя у дверей, Флоранс смотрела, как осторожно подползают с обеих сторон улицы полицейские машины. Сирены выключены, лишь сполохи красно-голубого света озаряют забор и подстриженные кусты.

— Не торопятся, — заметил Жо, торопливо заправляя футболку в свежие джинсы. — Давай, Ма, теперь твой выход.

Истерику Флоранс устроила яркую. Мешая в кучу обвинения в адрес хулиганов и обнаглевших эмигрантов, полиции, журналистов, мэрии, министра внутренних дел, Совета Европы, коммунистов, социалистов и правых радикалов, бездельников из Службы спасения, дама рыдала, цеплялась за ремни жандармов и полицейских, умоляя защитить ее и сына от скотов, собирающихся расправиться с ни в чем не повинными людьми. Приходилось отпихивать стаканчики с теплой водой, таблетки транквилизаторов, и бесчисленные руки желающие усадить измученную даму в машину скорой медицинской помощи. Настроена мадам Морель была действительно непримиримо, — временами ее крикам начинало вторить из дома взволнованное подвывание Цуцика. Воняла тлеющая трава, шуршали полицейские рации. Фасад дома, весь в оспинах от сотни дробин, выглядел впечатляюще. Потом начали прибывать журналисты, и полицейским, измученным очередной бессонной ночью, пришлось преграждать репортерам проход к центру событий.

В дом Флоранс вернулась только когда небо начало светлеть. Улица опустела, лишь торчала патрульная машина оставшаяся охранять дом. На лужайке чернели отвратительные проплешины. В дом Флоранс без ордера на обыск так никого и не пустила. Зато получила уйму соболезнований и заверений в том, что безопасность семьи Морель будет обеспеченна на самом высоком уровне. Даже журналисты, похоже, прониклись некоторой симпатией к милой заплаканной и задерганной даме.

Жо и Мышка сидели прямо на полу. Цуцик уже давно дремал рядом с дверью.

— Ма, ты классная актриса, — сказал Жо.

— Чтоб они все сдохли, — слабо сказала Флоранс.

Мышка с тревогой смотрела на бледное как мел лицо хозяйки:

— Вам не…

— Помолчи, — выдохнула Флоранс. — Напрасно вы не спите. Жо, иди к себе.

— Тебе плохо, да, мама? — догадался мальчик.

Флоранс сидела на кухне, медленно тянула сок. Мышка, так мгновенно принесшая и таблетки, не так давно выписанные доктором для мадам Морель, а заодно и совершенно ненужную походную аптечку, сидела на корточках и держала за запястье холодную руку Хозяйки, считая пульс.

— Мне уже лучше, — пробормотала Флоранс и тихо заплакала.

— Ма, ну что ты? — жалобно сказал Жо. — Все уже кончилось.

— Молчи, — шепотом приказала Мышка. — У Хозяйки стрессовое состояние. Она в первый раз была под пулями, а потом сразу занялась дипломатией. У тебя очень умная мама, Жо. Ты вспомни, как сам ревел, когда вернулся.

— Не нужно, — сказала Флоранс. — Я сейчас перестану. И сердце уже не болит.

Ей захотелось погладить девочку, и Флоранс, машинально сняв мешающий парик с маленького черепа, провела ладонью по чуть колющейся поверхности:

— Ты очень смелый и правильный слайв. Вы оба очень смелые. Пожалуй, лучше нам отсюда уехать.

— В гостиницу? Правильно, мама. Теперь от журналистов опять отбою не будет. Лгуны паршивые, — Жо скривился.

— Насчет гостиницы тоже неплохая мысль, — пробормотала Флоранс. — На первое время вполне подойдет. Только вот Цуцик… Что-нибудь пока придумаем. Он уживется с медведями, а, Найни?

— Вы решили? — Мышка заморгала.

— Пожалуй, я готова всерьез обдумать мысль об эмиграции. Когда по-настоящему поговорю с Катрин. Всегда мечтала умереть на природе. Ненавижу тесные городские кладбища. Да, — пожалуй, я готова обдумать всерьез. Ведь ты-то, грызунчик, давно все себе решила?

— Но я же… Что мне решать? — с явным ужасом прошептала Мышка. — Вам ведь куда труднее.

Жо жалобно застонал: