Евроцентризм – эдипов комплекс интеллигенции

«Собственность на средства производства, как в области промышленности, так и в сельском хозяйстве, является справедливой и законной, когда используется для полезной работы; но является незаконной, когда не ценится или используется для того, чтобы не дать доступа к работе другим или для получения прибыли, которая не является плодом глобального распространения труда и общественного богатства, а скорее для своего накопления, для незаконной эксплуатации, для спекуляции и подрыва солидарности в трудовой среде» [23].

Тут вообще не только ни о каком естественном праве и речи нет – сама частная собственность ставится под вопрос. Ибо собственность на средства производства только для накопления, получения прибыли и эксплуатации и служит – в этом суть всей политэкономии капитализма, начиная с Рикардо и Адама Смита. Сейчас, пытаясь собрать под свое крыло ту паству, которая разбредается после ликвидации коммунизма, Ватикан осваивает совсем уж социалистический язык. В энциклике 1987 г. Sollicitudo Rei Socialis папа просто камня на камне не оставляет от естественности частной собственности:

«Необходимо еще раз напомнить этот необычный принцип христианской доктрины: вещи этого мира изначально предназначены для всех. Право на частную собственность имеет силу и необходимо, но оно не аннулирует значения этого принципа. Действительно, над частной собственностью довлеет социальный долг, то есть, она несет в себе, как свое внутреннее свойство, социальную функцию, основанную как раз на принципе всеобщего предназначения имеющегося добра» [24].

Так обстоит дело с христианской религией (не будем уж затрагивать другие, еще более уравнительные, мировые религии или общинные верования малых народов).

Научная революция дала новый способ (и даже новый язык) для обоснования социального порядка. Механистическая картина мироздания была перенесена в представление об экономике. Г. Маркузе пишет: «В то время как наука освободила природу от скрытых целей и лишила материю всяких качеств за исключением количественно выражаемых, общество освободило людей от „естественной“ иерархии личной зависимости и соединило их друг с другом в соответствии с количественно выражаемыми величинами, то есть, как единицы абстрактной рабочей силы, измеримой в единицах времени» [31, с. 333].

Но никакого «естественного» характера собственности из всего этого еще не вытекало. Понадобилось возродить учение об атомизме («материя построена из атомов») и представить человека как атом человечества – свободный, в непрерывном движении и столкновении с другими атомами. Само слово «а-том» есть греческий эквивалент латинского «ин-дивид» (т.е. «неделимый»).

Несмотря на все многообразие развивающихся частных научных концепций, механистическая картина глубоко и надолго укоренилась в общественном сознании. В начале ХХ в. английский философ Э. Карпентер пишет: «Примечательно, что в течение этой механистической эры последнего столетия мы не только стали рассматривать общество через призму механистического мышления, как множество индивидуумов, изолированных и соединенных простым политэкономическим отношением, но и распространили эту идею на всю Вселенную в целом, видя в ней множество изолированных атомов, соединенных гравитацией или, может быть, взаимными столкновениями» (см. [25, с. 808]).

И хотя наука конца ХХ века преодолела редукционизм и детерминизм и созрела для того, чтобы охватывать аналитическим взглядом сложные и самоорганизующиеся системы (а общество и экономика принадлежат именно к этому классу систем), индивидуализм остается философской основой либеральной экономики и обоснованием «естественного» характера частной собственности. Отказаться от индивидуализма западное мышление не может (и в этом смысле оно становится все более и более антинаучным). В недавнем обзоре современных теорий социальной философии читаем:

«Под огромным влиянием „отцов-основателей“ методологического индивидуализма, Хайека и Поппера, современные экономические и социальные теории исходят из квазиестественной природы действующих индивидуумов. Эти теории предписывают редукцию любого коллективного феномена к целенаправленным действиям индивидуальных личностей. Аналогичным образом, редукция социальных макроявлений к характеристикам индивидуумов является квазиаксиоматичной для социологии поведения. И для теорий права в традициях веберовской объяснительной социологии фундаментальным предположением является деятельность индивидуумов („в конце концов, действия индивидуумов создают общество“). Даже те социальные теоретики, которые развивают структуралистский и системный подходы, чувствуют себя обязанными скорректировать их добавлением порции индивидуализма» [39, с. 90].