Эвтаназия

Пламя опалило Мальчику морду, тот заскулил и мгновенно забыл про меня. Все же есть в огне магия, будящая самые древние инстинкты. Пес больше не слушался хозяина, не интересовался потенциальной жертвой, он метался по комнате, одержимый единственным желанием — спастись.

— Что вы стоите?! — заверещала Инга. — Мы же тут заживо сгорим! — И бросилась к окну.

— Не открывай! — отчаянно закричал Булат, но было уже поздно, она распахнула окно.

В комнату ворвался свежий ночной воздух. Пламя, получив дополнительную порцию кислорода, взлетело до потолка. Заполыхали занавески, загорелась антикварная мебель; комната, несмотря на открытое настежь окно, быстро наполнялась вонючим дымом.

Булат схватил меня за руку:

— Уходим через окно, живо…

— Мы не можем оставить их здесь, — возразила я.

Вадим частично пришел в себя, убрал руки с головы и пытался сесть. С Добрыней все обстояло несколько хуже: он все еще лежал, не шевелясь, и вполне мог бы сойти за труп, если бы не открытые глаза.

Кто-то больно вцепился в мою ногу. Перебирая лапами, когтистая боль поползла вверх, пока не устроилась у меня на голове, истошно вопя.

— Я беру Добрыню, — скомандовал Булат, — а ты выводи Вадима.

Он нагнулся, приподнял Добрыню за плечи и повернулся к Инге.

— Что стоишь? Хватай его за ноги.

Впервые за все время нашего недолгого знакомства она не стала спорить.

— В коридор, уходим через коридор. Василиса, возьми собаку, — Булат с Ингой потащили Добрыню к двери. Я присела рядом с Вадимом и, стараясь перекричать орущего дурным голосом Султана, сказала:

— Ты как? Живой?

— Относительно, — честно ответил Вадим; руки его были в крови, но, слава богу, до горла Мальчик не дотянулся.

— Встать сможешь? — Я взяла его под локоть: — Давай, потихоньку…

Он вздохнул и встал на колени.

— А теперь давай поднимайся… — Я потянула его вверх.

Очень медленно Вадим встал и повис на моем плече.

— Мальчик, Мальчик, — позвала я пса.

— Оставь его, пусть эта тварь сгорит живьем, — прошипел Вадим.

— Не могу, — ответила я, — мне его жалко. Он же не виноват, что хозяин — такая редкая сволочь.

Пес почуял мое настроение, перестал скулить, метаться по комнате и пристроился рядом с моей левой ногой, как по команде «рядом».

— Пошли, — Вадим сделал шаг и чуть не упал.

Я закинула его руку себе на плечо и буквально потащила к выходу. Когда мы оказались в коридоре, я прислонила Вадима к стене, на мгновение забежала обратно в комнату, бросила пистолет в камин, после чего быстро выскочила и захлопнула за собой дверь. Почти сразу же тонкими струйками из-под нее стал просачиваться дым. Ничего, хоть ненадолго, но дверь задержит огонь.

Ингу с Булатом и телом Добрыни нам удалось догнать только на первом этаже, у входной двери. Булат дергал ручку, но дверь не открывалась.

— Ничего не получится, — объяснила напуганная Инга, — она открывается не ключом, а магнитной картой.

— Где карта? — Булат быстрыми, профессиональными движениями начал обшаривать Добрынины карманы, а я подумала, кто же он на самом деле.

Карточки нигде не оказалось. Неожиданно я вспомнила, куда Добрыня сунул карточку, после того как открыл дверь.

— Она в пиджаке осталась!

Мы переглянулись. Возвращаться в гостиную было чистым самоубийством.

— И смысла нет, — произнес Булат. — Даже если карточка там, она давно вышла из строя. Температура слишком высокая.

Он отошел на пару шагов, разбежался и попытался выбить дверь плечом.

— Не выйдет, — всхлипнула Инга. — Эту дверь делали по спецзаказу. Она пуленепробиваемая, высадить ее невозможно — там какие-то хитрые распоры стоят.

— Где аварийный выход? — перебил ее Булат. — Раз здесь такая дверь, то обязательно должен быть аварийный выход. Иначе пожарные не приняли бы дом.

— У кого другого, может, и не приняли бы, а у Коша запросто. Нет здесь аварийного выхода.

Пока они спорили, холл довольно быстро наполнялся дымом. Лежащий на полу Добрыня неожиданно покраснел и закашлялся. С одной стороны, это было хорошо — впервые с той минуты, как Ингин каблук врезался ему в висок, он проявил хоть какую-то активность. С другой стороны, краснота и кашель могли свидетельствовать, что Добрыня надышался угарного газа. И если мы в ближайшие минуты не предпримем конструктивных действий, то он имеет все шансы уже сегодня отправиться на встречу с Создателем. Я подумала о дяде Никите и вклинилась в разговор:

— Ребята, мне кажется, что стоять здесь дальше бессмысленно. Через дверь нам не выйти. Давайте попробуем вернуться наверх и выбраться через окно…

— С ума сошла, — огрызнулся Вадим.

Он стоял, прислонившись к стене, и пытался вытереть кровь на руках. Но усилия его были тщетны: у Мальчика оказались слишком длинные зубы. Запах свежей крови и дыма волновал Султана, он продолжал сидеть у меня на голове и орать дурным голосом. Мальчик тоже держался рядом со мной. Наверное, потому, что я была единственной из присутствующих, кто его не боялся. Удивительно, ведь я как раз была и единственной, кто видел его «в деле».

— У тебя есть другие варианты? — кротко спросила я, зная, что именно такой тон доводит его до бешенства.