Эвтаназия

Пока я топала до своего номера, девица успела навести справки насчет колес. Я еще из коридора услышала, что звонит местный телефон, но торопиться не стала. Из принципа. Я медленно достала карточку, не спеша воткнула ее в специальное отверстие — телефон упорно продолжал звонить. На всякий случай я заглянула в ванную — помыть руки и умыться, а также вытрясти из свитера набившиеся иголки. Была надежда, что человеку надоест слушать гудки и он положит трубку. Однако надежда не оправдалась — у здешнего персонала одной из основных добродетелей, видимо, было упорство…

Пришлось снять трубку.

— Василиса Михайловна, это администратор беспокоит. — Голос девицы с ресепшн утратил надменность и звучал несколько растерянно, что наполнило мою душу тихой радостью. — К сожалению, ваши покрышки смогут отвезти в шиномонтаж не раньше завтрашнего вечера…

— Меня не интересует, когда их отвезут в шиномонтаж, — перебила ее я, — мне нужно знать, когда я смогу забрать свою машину в том виде, в каком она была до приезда сюда. С целыми колесами…

Девица слегка растерялась, я воспользовалась этим и добавила:

— Да, между прочим, такой вопрос — кто оплатит ремонт покрышек?

— О, насчет этого не волнуйтесь! — Она почувствовала под ногами твердую почву. — Все расходы «Город солнца» берет на себя. А колеса в худшем случае будут в субботу, тридцатого числа.

Я повесила трубку. Итак, пара дней у меня точно есть. Вполне достаточно, чтобы выяснить, что случилось с Алексеем, и внимательно прочесть книгу. Книга! Я вытащила ее из пакета. Слава богу, не помялась и не испачкалась во время моей лесной эпопеи. Кто знает, какие у них в библиотеке штрафы за испорченные экземпляры.

Я положила книгу на тумбочку, вытащила пистолет (похоже, этот жест становится для меня привычным) и, не особо заморачиваясь, убрала его в ящик. Только я уютно устроилась на кровати, подсунула под спину две подушки, включила ночник (за окном еще больше стемнело), как опять зазвонил телефон. Я схватила трубку и невежливо гаркнула:

— Ну, что еще?

— Мне сообщили, — голос Евдокии был ровным; если она и была раздражена тем, как сложились обстоятельства, то виду не подавала, — что у вас случилась неприятность с машиной.

— Есть такое. — Я попыталась передать голосом свое негодование, но получилось плохо, слишком уж перла из меня радость по поводу того, что удалось-таки обвести их вокруг пальца.

— Что я вам могу сказать, Василиса Михайловна, — буднично и скучно продолжила моя собеседница, — лично против вас я ничего не имею. Поэтому настаивала на вашем отъезде. Но вы предпочли остаться. Что же, вы сделали свой выбор.

— Э-э-э… — протянула я. — Вы мне что, угрожаете?

Но она уже повесила трубку. Я вернулась на кровать и задумалась. Читать уже не хотелось. Похоже, что милейшая Евдокия Петровна решила меня слегка напутать. Зачем? Какая ей разница, уеду я сегодня или через два дня? Я вновь взялась за книгу и даже успела прочесть предисловие — составитель сборника, чья фамилия мне ни о чем не говорила, сообщал потенциальным читателям, что они держат в руках неадаптированный текст, поэтому трактовка некоторых сказок может сильно отличаться от того, что мы читали в детстве. Начало меня заинтриговало. Я всегда подозревала, что в сказках что-то недоговаривают. Если не лгут напрямую, то уж всей правды точно не говорят.

Первыми, как принято в подобных сборниках, шли сказки о животных. Медведи, лисы, волки выясняли между собой отношения, всячески пытаясь надуть друг друга. Честно говоря, я увлеклась и сама не заметила, как пролетело обеденное время и потихоньку подкрался вечер. От сказок про животных я перешла к сказкам про солдат и прочий люд. Эти были уж слишком назидательные, я прочла парочку, зевнула, и тут… В окно кто-то постучал.

Нет, определенно, покоя мне здесь не будет. Я рывком откинула портьеру, открыла окно и обнаружила там Булата.

— Тихо, — шепнул он, взялся руками за подоконник и влез в комнату.

Где-то с минуту он внимательно изучал обстановку, после чего подошел к креслу и смело погладил Султана, а тот — нет, вы только посмотрите! — не только не укусил и не оцарапал наглеца, но, напротив, замурлыкал, как маленький славный котик с новогоднего календаря. Чудеса!

Булат заметил лежащую на кровати книгу:

— Я вижу, у тебя уже все есть.

— Я ее еще не читала, — запротестовала я. — И вообще не понимаю, при чем тут сказки. Наверное, это какая-то шутка?

— Ну, — философски заметил он, — иногда, конечно, люди шутят перед смертью, но это бывает крайне редко. Чаще они весьма серьезно относятся к идее перехода в мир иной.

Надо же, как заговорил. Куда только подевалась его неправильная русская речь с нескладными падежами. Сейчас Булат изъяснялся не хуже, чем профессор словесности Московского университета.

Тут я спохватилась, что не задала ему вопрос, который, по-хорошему, нужно было бы задать сразу:

— Вы, собственно, зачем пришли-то? Почему через окно?

— Чтобы эта кикимора с ресепшн не видела, — честно ответил он. — Нам не разрешается общаться с клиентами. Она мигом настучит Евдокии.