Эвтаназия

Наверное не во всех оценках Гарик был предельно точен. С какой целью его отец подбросил Ловчеву документы наркосиндиката уже никто никогда не сможет сказать. И почему он прекратил работу над романом – тоже. Возможно, в отличие от Коли Чичина, Середа вовремя понял, что может угодить в коварную западню, поставив себя на место персонажа. Пораскиньте мозгами: вы оказались на месте книжного персонажа и совершаете какие-то поступки. Но тогда возникает проблема художественной правды. Если в жизни вы этих поступков не совершали, значит в книге заключена ложь. Другое дело персонаж ставить на место автора – это не столь опасно. Но Ловчев не пожелал становиться на место Середы. И у последнего остался незавидный выбор: либо поставить себя на место Ловчева, а это – западня, либо вообще бросить писать роман.

Впрочем он дописал его – на окружной дороге, когда его автомобиль на полной скорости врезался в панелевоз. В какой момент пришел он этому убийственному выводу? Выводу, который мне помог понять Гарик, и благодаря этому теперь я смогу дописать роман?

Жить с идеалами? Они практически всегда заводят в тупик. Жить без идеалов? Это – уже тупик.

И еще один любопытный повод для размышлений. До поры до времени Середа рассчитывал, что Ловчев – это он. А Твердовский – стало быть, я – его антипод. Т.е. Середа считал меня своей противоположностью. Но на каком основании? Что наплел ему обо мне Евлахов? Середа интересовался лидерами литературного андеграунда. А я никогда не был лидером – лидерами были Фил и Коля Чичин. Я же наряду с Юлькой Мешковой, Петькой и Эриком Гринбергом был всего лишь простым солдатом андеграунда. Только я – единственный, кто уцелел и вроде бы продолжал заниматься тем же. Вот именно, вроде бы. Остался ли я верным солдатом андеграунда – вот в чем вопрос.

„О Боже, дай мне одно крыло Антуана де Сент-Экзюпери, а второе – Ричарда Баха!"

Какая это мука – жить без крыльев!

Но почему для Середы это было важно: соотнести себя с кем-либо из лидеров андерграунда? Быть может он подсознательно чувствовал, что только отморозкам дано быть персонажами Великой Книги и никакой другой?

Впрочем, не все лидеры андеграунда были отморозки, далеко не все…

Я осторожно отлепился от ягодиц Моминой и перевернулся на другой бок.

Середа всячески стремился к обретению душевного равновесия. И, естественно, хотел того же для своих детей. Здесь он довольно-таки неплохо преуспел. Правда, в отношении Гарика это справедливо лишь до тех пор, пока Середа не отпустил его на войну. Сам же Середа относился к людям, для которых состояние равновесия – вещь недостижимая. Слишком социальной он был личностью. А здесь одно исключает другое. До поры до времени казалось, что он своего добился, но тем сокрушительнее был завершающий удар.

Что же касается душевного равновесия в его абсолютном выражении, оно доступно одним лишь отморозкам. (Похоже, я снова начинаю нудить на свою излюбленную тему, но ведь по сути это – моя единственная тема. О чем еще мне нудить?)

Думаю, во всем мире общество недолюбливает отморозков в первую очередь из-за этого потрясающего душевного равновесия. Которое всегда в ущерб комфорту. Я уже давно подметил закономерность: чем больше душевного равновесия, тем меньше комфорта, и наоборот. Ну так за чем же дело стало? – спросите вы. Чего проще стать отморозком, если вы того пожелаете, и обрести это пресловутое душевное равновесие? То-то и оно, что при всей кажущейся легкости стать отморозком невозможно – им можно только родиться. И Середа подсознательно это ощущал.

Отсюда и цветовые метаморфозы! Не только Середа, но и практически все мы постепенно перебрались из мира розового в мир багровый. Ведь только на первый взгляд цвета эти родственные, поскольку относятся к одной и той же цветовой гамме. В действительности же они – противоположны. Словно материя и антиматерия. Рай и Ад. Розовый – цвет иллюзий, багровый – безысходности. В розовый окрашены повести Момина, в багровый – романы Середы. И при наложении произошло то же, что происходит при соприкосновении материи с антиматерией – взаимное уничтожение, аннигиляция, безумие, панелевоз на дороге.

Выживают лишь те, кто никогда не испытывал иллюзий. Но таких мало.

Кстати, нуждается в уточнении и метафора о болоте. Помните? Ленин создал в своих книгах гигантское болото, топь, в которую засосало целый народ. Один из лозунгов которого „Умрем за Родину!" постепенно переродился в „Пусть Родина моя умрет за меня!". Куда же ей бедной деваться-то, если подобным принципом руководствуется целый народ?…

Итак, брат Ловчев, со мной не повыкобениваешься. Отныне тебе никаких Америк, домов на побережье, яхт, гидропланов и островов в Атлантическом океане. Возвращаемся к первоначальному названию романа, эпиграф остается прежним…