Эвтаназия, или Путь в Кюсснахт

— Страшно, Миша. Совсем чужая страна, мы без языка, без родственников. А потом эти сборы, чиновники, с работы нас наверняка уволят. И окажемся мы в отказе. Как будем жить? И вообще, ведь еще никого не выпустили.

— Как это не выпустили!? А бухарские евреи? Они же «миллионщики». Да еще с собой ковры и драгоценности везут. И ничего — выпускают. А нам и везти-то нечего. Бумажки да справки я на себя беру. Будешь за мной, как за каменной стеной. Я всю процедуру досконально знаю. И тебе помогу. Главное, вызов получить от каких-нибудь тети Клары и дяди Шмулика. А в Израиле ты будешь моим разговорником. Мне же, Ань, тоже страшно. Но, как говорится, ехать надо. Мне еще разрешение придется получить от бывшей жены, ребенок все-таки. А тебя тут совсем ничего не держит. Ведь не держит же? И вообще, как говорят, лучше кошмарный конец, чем кошмар без конца.

Анна долго колебалась, но решилась, наконец.

* * *

А в 69-м Анна, 37-летняя старая дева, и думать забывшая о романтических отношениях, впервые не на шутку влюбилась. И тут не обошлось без Миши. К нему на несколько дней должен был приехать повидаться его старинный приятель «по босоногому одесскому детству». Тот давно перебрался в Москву и, кстати, родился где-то в этих краях. В Свердловске, кажется. Но потом дядя с тетушкой увезли его в Одессу. В связи с этим событием Миша, кажется, забыл даже об Израиле и прожужжал Анне уши рассказами о своем друге — «самом умном человеке из всех, с кем мне доводилось встречаться».

— О, умен, как сто томов талмуда! А эрудит какой?! Просто энциклопедист! Вообще-то он математик. Но давно забросил это дело. Теперь он писатель-фантаст. Друг Стругацких. И, между прочим, первый переводчик Станислава Лема на русский, — с нескрываемой гордостью вещал Миша. — Я обязательно вас познакомлю. Тогда увидишь, что это за человек! Он, кстати, еврей. И к Израилю неравнодушен…

Он так живописал своего друга, что Анне уже не терпелось того увидеть.

— Математик и писатель-фантаст? Ему со мной будет скучно! — пугалась она.

— Да нет, он в общении прост. Иначе как бы он задружился со мной, дураком? На самом деле у вас много общего. В судьбе, то есть… — успокаивал ее Миша. — Он всего на год тебя старше. Мать у него расстреляли в 37-м. Как и твоего отца. Рос без родителей. Да, и вы оба польский знаете. Да не боись ты! Вот увидишь, он тебе понравится. Впрочем, он всем нравится… Бабы по нему просто сохнут.

— Так красив?

— По мне, так ничего особенного. Но ведь джентльмен, и, вообще, столичная штучка. А на вашу сестру это действует неотразимо. Да и часто ли такое встретишь в наших краях? Про масштаб личности и не говорю! Кстати, он и сам страсть, как охоч до женского полу. Но, разумеется, не бабник, а истый джентльмен. Не то что я!..

— Женат?

— Дважды. И дважды разведен.

— А дети у него есть?

— Есть. Двое.

И вот друг приехал. Миша предусмотрительно обзавелся больничным листом на все время его пребывания. Тяжелый грипп, видите ли, его сразил. Это в июле-то! Но не ходить же на службу, когда гость здесь? На следующий день Миша пригласил Анну на смотрины.

— Это Рува, мой кореш ненаглядный. Мы с ним в Одессе были — не разлей вода, — с нежностью глядя на гостя, сказал Миша. — А это Анюта. Мы с ней тоже не разлей вода.

Друг и вправду был хорош собой. Густые черные волосы. Очки, как у нее, только ему они шли. Говорит тихо и в общении прост. Охотно смеется шуткам Миши. Да и сам не прочь пошутить.

Гость и Миша пили водку, а ей подливали сухого вина. Сначала Анна стеснялась, не решалась задавать вопросы. Но Миша аттестовал ее весьма лестно, как «умницу и верного друга», и она немного освоилась.

— А еще она знает кучу языков. И на польском ботает.

Тут писатель оживился и даже задал ей по-польски пару вопросов. А она отвечала. Почти без запинок. Тот явно был удивлен.

— Она и иврит знает неплохо, — продолжал Миша.

Анна в ужасе замахала руками:

— Он преувеличивает.

— И вовсе нет. По крайней мере, по сравнению со мной она просто праотец Моисей! — скромно уточнил Миша. — Мы, кстати, решили ехать в Израиль. Вот вызова дожидаемся.

— Вместе? Вдвоем?

Что-то мелькнуло во взгляде гостя, и Миша поспешил сказать:

— Мы с Анютой просто друзья. Поэтому — вместе, но отдельно. Может, третьим будешь? А что, давай махнем? Веселее будет.

— Не знаю. Я пока не созрел. Но, может, и придется. Сейчас и до фантастов добрались. Они вдруг осознали, что оттепель кончилась, начались заморозки и пора одевать рукавицы. Ежовые. Переводы не печатают, книги не публикуют. Нашу «вредную группку» — Громову, Мирера, братьев Стругацких и меня — разогнали. С трудом устроился работать в музей. Теперь буду экскурсии по Суздалю водить. Так что я уже не москвич… — поведал гость, но вдруг встрепенулся:

— Впрочем, что это я? Никак жалуюсь? Нет, друзья, не стану портить нытьем наш прекрасный вечер. Давайте веселиться.

Еще посидели, посмеялись. Миша поставил несколько записей из своей коллекции. Было уже поздно, Анна засобиралась.

— Ну, я пойду. Пора.