Евтушенко: Love story

Жизнь, ты бьешь меня под вздох,
а не уложить.
До семидесяти трех
собираюсь жить.

Потом:

До восьмидесяти трех…

В итоге — пролонгация до бесконечности:

Лет до ста (и к рифме) трех…

Там, кстати, и возраст сына постепенно меняется. «Будет тридцать семь тебе» увеличилось на десять лет. Стихотворение живет во времени в соответствии с временем. В какой-то степени это вообще модель его стихописания.

А в России — засуха. Жара плохо сказалась на Гале. Она слегла. Семья и без того рассыпалась. Он бегал в больницу, подолгу сидел у нее, писал покаянные стихи.

Усталый,
                  как на поле боя Тушин,
мне доктор говорит
                            с такой тоской:
«Ей ничего не надо…
                               Только нужен
покой —
           вы понимаете? —
                                                покой!»
Покой?
              Скажите — что это такое?
Как по-латыни формула покоя?
О, почему,
                   предчувствиям не вняв,
любимых сами в пропасть мы бросаем,
а после так заботливо спасаем,
когда лишь клочья платья на камнях?

(«Свидание в больнице»)

Дело о спектакле

Четвертого октября 1972 года в ЦК КПСС направляет письмо замминистра культуры СССР К. Воронков: