Ex deo natus est. Рожденный богом

       – Неужели наш ясновидящий Казимир оказался прав…– поморщился Глеб.– Он подходил ко мне на похоронах Галины. Говорил, что война с муравьями только отвлекает нас от главного. Говорил, что все предопределено, и нам остается роль наблюдателей. Но он ничего не говорил о Жнеце. Он говорил о Вале…

       – Он говорил то, что было вложено в его уста отцом,– прервал его Торин.– Мы все марионетки в этом спектакле. Так ты спрашивал, верю ли я в завтрашнюю победу? Мне и самому интересно, что будет завтра, что нам уготовано…

       Он резко встал, откинув стул на мраморный пол, и тяжелой походкой направился из каминной залы.

       Хозяин дворца выбросил вонючую сигару в огонь и взялся за графин с рубиновым вином:

       – Если мы марионетки в этом спектакле, то для кого его разыгрывают?

                *****

       Мазур был в бешенстве.

       Их прибытие в столицу железнодорожников отметилось чередой нелепых событий, развязку которых он не мог даже представить. Впервые в своей новой жизни он чувствовал себя бессильным и не способным влиять на ситуацию.

       Он вышагивал из угла в угол и возмущенно сопел, но серые стены камеры равнодушно взирали из полумрака на его проявления протеста. Они повидали многое. Узкая полоска света от зарешеченного окна сломалась в углу, раскрыв ярким пятном фактуру кирпичной кладки. Полоска забралась уже высоко над полом – «солнечные часы» указывали на вечер.

       Оррик пошевелился, и Мазур замер, всматриваясь глазами всех тел в родента. Тот глухо вздохнул и сел, тяжело опираясь на стену.

       – Наконец-то ты пришел в себя,– Мазур сел напротив, заглядывая в замутненные глаза Оррика.– Что это было? Ты закричал и вырубился на два дня.

       – Голова болит… Это не поезд… Мы уже доехали до столицы железных городов?

       – Еще как доехали. С большим шумом.

       – А где мы? Здесь холодно… Где мое оружие?

       Илья поспешил снять с себя куртку и укутал родента.

       – Мы в тюрьме. А здесь оружие не выдают. Тюрьма самая настоящая – служит своему назначению уже не одну сотню лет. Что в старом мире, что в новом, а тюрьмы всем нужны. Это признак цивилизации. Традиция.

       Оррик молча смотрел на Мазура. И чем больше просветлялся его взгляд, чем отчетливее в нем читался вопрос.

       – Я тебе все поведаю в подробностях. Времени у заключенных предостаточно. Но сначала ты мне расскажешь, что с тобой произошло.

       Родент скривился в ответ, как от зубной боли:

       – Это Валера. Меня просто затянуло в его сознание…

       Было видно, с каким трудом ему давались слова. Словно одно упоминание о произошедшем доставляло страдания.

       – Он сражался с чудовищем, и проиграл… Он испытал боль, которая способна разрушить любой разум… Его, буквально, разжевали тысячи челюстей… Вместе с ним в агонии терзаются его пленники. Я знаю их имена – Антоник и Кулина… Их разум тоже кричит… Вал находится на краю между жизнью и смертью очень долго. Наверное, как ты говоришь, два дня. Но для него время стоит, и боль длится вечность…

       – Так он жив или мертв?

       – Не знаю… Он кричит. В нем нет ничего, кроме этого крика и его боли.

       – Где он?

       – Не знаю. Он внутри чудовища, которое его повергло.

       – Хочешь сказать, его сожрали?– Пятерня произнес это в пять голосов,– И он все это чувствует… Как ты к нему попал?

       – Он позвал Ольгу. Позвал так сильно, что этот зов забрал меня против воли. Я успел это остановить в последний момент и коснулся лишь края его разума. Не сразу вышло разорвать с ним связь – он открыл свое сознание очень широко. Под ним была бездна боли… На меня легла лишь ее тень… Не представляю, как он способен ее выносить.

       – А Ольга?– Мазур непроизвольно встряхнул Оррика за плечи, и зрачки родента расширились, словно в его тело вонзили сотню раскаленных игл. Пятерня спохватился и убрал руки.– Извини…

       Оррик с трудом отдышался:

       – Не делай так... Я все еще на краю, рядом с ним… Я видел ее мельком. Точнее почувствовал. Она сразу закрылась и ушла. Это утопило Валеру в горечи. Для него сейчас все большое, гигантское, без границ… Очень остро все чувствует…

       – Ты знаешь, где она?– Мазур был взволнован и едва сдерживался.– Мы сможем ее найти?

       – Мне тяжело. Мне страшно даже думать о них. Если бы я мог, я бы никогда больше не прикасался к их разуму. Мой дар присутствия – это проклятие…

       – Погоди-погоди,– Мазур очень осторожно приложил ладонь к горячей голове родента, ощутив под шерстью жар.– Не закрывай глаза и не засыпай. Поверь, ты хорошо выспался. А что тебе может присниться, даже не представляю. Просто будь со мной… Давай я тебе расскажу, во что мы влипли. Тебя это позабавит.

       Оррик кивнул. Он был благодарен Пятерне за то, что ему не придется больше говорить, истязая свое тело.

       – Когда ты вырубился, я тебя уложил на полке и дежурил в одно лицо. Раззнакомился с ребятами «Бегущей реки». Дальше мы ехали скучно. Таких приключений как в первые дни  уже не было. Да и грязные города стороной объезжали. Зато железных на пути было много – мы их проскакивали без остановки. Все чистенькие, ухоженные, богатые. Сытно живут. Ничего не предвещало беды. Но их столица совсем другая. Представь, они здесь грязный город зачистили! Весь! И их здесь десятки тысяч и больше…