Ex ungue leonem: по когтю льва

Когда она носила его под сердцем, преобладающим было чувство вины за те месяцы, когда, сама того не зная, мать подвергала жизнь будущего ребёнка страшному риску. Даже когда врач успокоил её: руки-ноги, голова на месте, даже когда она увидела сына, тревога не ушла, просто спряталась глубоко, и Мира осознала: она пребудет с ней всегда. Тяжесть этого груза чуть отступила, когда у неё на руках очутился крохотный, родной человечек, и она осторожно и нежно, уже инстинктивно защищая от неизвестных опасностей, прижала его к груди. А, заглянув малышу в лицо, Мира мгновенно узнала любимого в едва намеченных детских чертах. И это повторение не испугало её. Как заклинание, она прошептала: «Я буду любить тебя, потому что я любила твоего отца».

Время шло, Мира видела, как оно отражается на детском личике. Прошло несколько недель, и она разглядела в нём как в зеркале свои черты и ощутила теперь некоторую гордость и уверенность в собственном бессмертии. Она узнавала-вспоминала и других. Когда она качала малыша, в голове теснились сотни обрывков детских песенок. Она запевала первую — и образ сестры Агаты, качающей маленькую дочку, вставал перед глазами. Первый раз Мира расплакалась, увидев его. Этот образ вернул её в почти забытую смертную жизнь, до встречи с carere morte.

Так она качала, пела… и цепь, связывающая жизни многих поколений, виделась ей. Эта цепь укреплялась с каждым вздохом, с каждым словом старой колыбельной. И Мира видела, куда она тянется — цепь указывала ей путь в вечность смертных.

Дни становились всё короче, но не теряли и толики власти. Ночь мягким одеялом накрывала спящий долгим зимним сном город и пела ему свою колыбельную. И эта песня была уже не о вечной тьме и не о мире, катящемся в Бездну. Ночь пела, что солнце взойдёт и будет новый день. Нужно лишь чуть-чуть подождать…

Дела Ордена Мира передала Давиду и Солен. Постепенно в Дону перебралась большая часть охотников, в северном городе из старого отряда остались только Кристина да Феликс с Джезабел. Кристина обучала кардинцев премудростям борьбы с вампирами, а молодые супруги взяли на себя руководство новыми сформированными отрядами. Впрочем, за полгода все встречи охотников с вампирами в Карде можно было пересчитать по пальцам. И новых дикарей не появлялось.

— Избранная за пять месяцев, что была с нами, полностью дискредитировала идею вампиризма, — объяснил ей Давид Гесси, когда пришёл проститься перед отбытием в Дону.

— То есть?

— Она доказала, что вампиризм — болезнь. Какая идея привлекательней для юной неокрепшей души: дитя тьмы или несчастный больной? — охотник усмехнулся. — Просто не осталось кандидатов в carere morte, Мира!

— М-м, есть ещё Дэви… Может, новообращённые сейчас направляются прямиком к нему?

— А способ связи? Владыка таится, найти его непросто.

— Увидев его новые способности, я поняла, что ему доступно практически всё. Может, он нашёл уже и способ связи! — Мира мрачно усмехнулась и откинулась на спинку кресла:

— Я не представляю, с какой стороны мне теперь подобраться к Дэви! — вздохнула она. — До меня доходят разные слухи о нём. Винсент утверждает, что «Гроздья» под вампирскими чарами. Алекс сообщил, что у столичных вампиров появилось новое действенное оружие против охотников, похожее на то, которое было у Дэви в «Тени Стража». Но я не могу понять его планы! На месте Дэви я боролась бы за Карду, но он, похоже, занялся чуждой вампирам Доной. Как же я тревожусь!

— Думай как вампир. Как вампир, получивший силы больше, чем способен удержать.

— Увы, я уже не carere morte! Я не договорила, Давид. Не только неизвестность планов Дэви меня пугает. В конце осени Винсент рассказал одну старую тайну Латэ. Оказывается, Латэ и Морено предполагали, что у Избранного может не хватить сил для того, чтобы уничтожить проклятие Макты.

— Не понимаю. Габриель легко исцеляла carere morte…

— Но не Первого! Если Избранный попробует исцелить Старейшего, эта попытка закончится ничем. Проклятие останется!

Мира внимательно следила за лицом Давида. Удивлённым охотник не выглядел. Он морщился, как от головной боли.

— Ты тоже это знал?

— Догадывался, — очень тихо. — Дар вначале принадлежал Арденсам, им одним, ты знаешь. Потом Кармель Крас придумала, как нам избавиться от него. Эта её попытка отняла у Дара часть силы. И ещё. Один из Избранных переходил на сторону вампиров, два столетия в светлой силе была заключена частица тьмы — проклятие Владыки Алитера. Винсент уничтожил его, но два века не могли пройти для Дара бесследно. Возможно, для исцеления Макты его не хватит.

— Что тогда?

Гесси выразительно пожал плечами, синие глаза были печальны:

— Мы верили, что Избраный исцелит Макту, а сам останется невредимым… Но, может быть, Макте придётся забрать не только Дар — свою жизнь, но и жизнь Избранного. А если проклятию Первого и двух жизней окажется мало, тогда… Ты знаешь старую сказку о том, как герой, победивший чудовище в пещере, сам стал чудовищем?

— Да. Ты хочешь сказать…