Ёж

Я хорошо помню тот самый первый день, когда я вышел из тайги на улицы Ежа. Мой маршрут был просчитан до мелочей, рассчитан до самой последней секунды моего пребывания в пути, и я не выбился из графика, мне удалось добраться до этого города точно в срок. Я ехал на своей «Хонде» до последней дороги, по которой мог пробраться мой уже не новый «Элемент». Я съехал в лес и запарковал маленький внедорожник так, чтобы его не было видно с дороги, как-никак мы живем не в Европе, и вот так бросить машину посреди дороги не выйдет (хотя дорога и была заброшена), ибо через недельку ее разберут по запчастям даже в самой непроходимой глуши. Дальше начинался непроходимый бурелом, иной раз мне казалось, что я выбиваюсь из графика, так как путь оказался намного сложнее, чем я думал. На пятый день своего путешествия я наткнулся на браконьеров, глушивших рыбу динамитом в реке. Это были два дедка лет эдак под восемьдесят, и было ясно, что глушат они тут рыбу годов с пятидесятых. Картина была еще та, я, грязный и потный, в сотнях километрах от цивилизации набредаю на двух мужиков с запаленными динамитами. Я, конечно, шел на звук взрывов, но они-то никак не ожидали встретить в этой глуши живого человека.

– День добрый, – я вышел к берегу реки, вернее, к маленькой бухте, что была образована поворотом огромной массы воды по скальной местности. Любая пауза в монотонном пешеходстве радовала меня, и я нисколько не сомневался в своей безопасности.

– Здорово, мил человек, – один из дедков не растерялся, но, мягко говоря, насторожился. Я обратил внимание на два карабина, лежащие неподалеку от них, и перехватил свой покрепче, все-таки в этой глуши могло произойти все что угодно.

– Как улов? – я извлек сигарету из пачки с намерением прикурить ее.

– Клюет нынче не очень, – ответил все тот же дед, – что ты тут потерял, городской ты наш? – Он как-то хитро прищурился, и я заметил, что дедок слегка придвинулся к лежащим неподалеку карабинам, я, конечно, не спец в оружии по известным причинам, но кажется, один из них был «Вепрем», а вот второй – явно отголоском военного прошлого, оставшимся как трофей после Второй мировой.

– Направляюсь я в Еж, слышали про такой? – я выпустил первую струю дыма, давая понять, что вовсе не агрессивно настроен и к рыбнадзору не имею никакого отношения.

Дед усмехнулся и посмотрел на своего напарника по браконьерству.

– Делать тебе нечего в тех местах: или сгинешь навсегда, или не дойдешь. Километров сто тебе еще шагать, не меньше, за перевалом, – он махнул в сторону гряды гор, что была видна с берега речки, – непролазная тайга, дикий зверь не пройдет, не то что городской пижон, да и гряду перейти надобно. Гиблые места там, сынок, не суйся и цел будешь, а сунешься – пропадешь. Наш брат туда не захаживает, а тебе и подавно там дела нет.

– Есть ли дело у меня там или нет, я сам разберусь, а за совет спасибо. – Я спиной начал пятиться в лес, не спуская глаз с дедов, один из которых так и остался безмолвным истуканом. Карабин я держал наготове и мог бы пустить его в ход в случае необходимости, но такого случая, хвала всевышнему, не представилось. Погрузился в зелень леса, развернулся и пошел быстрым шагом прочь, через несколько секунд я услышал первый взрыв, браконьеры вновь взялись за свое.

В Еж я пришел рано утром. Предыдущую ночь я провел в полукилометре от него, даже не подозревая об этом. Река, режущая тайгу, как нож масло, делала у самого Ежа резкий поворот и заворачивалась в причудливую дугу, похожую на греческую омегу, в этой самой дуге город и стоял. За десятилетия отсутствия людей небольшой отвал, удерживающий воду, начало разрушать бурными потоками, и городу угрожала серьезная опасность быть смытым в один из сезонов половодья. Думаю, жить ему оставалось не больше лет пяти. Первое, что я увидел, был изгиб реки, упирающийся в этот самый отвал, он уже почти целиком был скрыт водой, несмотря на сезон. Лето в этом году выдалось жарким и на редкость сухим.

– Вовремя я! – я сам не заметил, как сказал это вслух, присев прямо на землю, я закурил, глядя на бурные воды реки. Момент стоил того, чтобы сделать паузу, предвкушение чего-то неизведанного будоражило мою кровь, я слишком долго добирался сюда, чтобы смазать радость моего прибытия в город. Надо сказать, что это была определенная традиция, доходя до объекта моих исследований, я останавливался у его границ и выкуривал сигарету, во времена похождений со Славкой мы опрокидывали по двадцать пять граммов коньячку, а вечером, переполненные эмоциями, допивали флягу до конца, рассматривая фотографии, сделанные накануне.