Ежегодник по психотерапии и психоанализу. 2013

Однако независимо от степени реализованности жизненных задач, достигнув биологической и социальной взрослости, человек сталкивается с неизбежным осознанием собственной смерти. Детская фантазия о времени как о бесконечно повторяемом обороте стрелок вокруг циферблата часов, с одной стороны, и идея роста как увеличения силы (физической и психологической), с другой стороны, терпит поражение. Вот что пишет Элиот Жак об этом крушении: «Простой факт этой ситуации – достижение срединной точки жизни. Это просто лишь с точки зрения хронологии, однако в психологическом смысле это совсем не просто. Человек перестал взрослеть и начал стареть. Он вынужден столкнуться с новым набором внешних обстоятельств. Первая фаза взрослой жизни прожита. Упрочены семья и профессиональная деятельность (или должны были быть упрочены, если процесс приспособления человека не испытал серьезных отклонений); состарились родители, а дети на пороге взрослости. Юность и детство в прошлом, миновали и требуют горевания. Достижение зрелой и независимой взрослости представляется главной психологической задачей. Жизнь вступает в фазу расцвета, начинается стадия самореализации, однако парадокс в том, что эти расцвет и самореализация исчислены. Впереди маячит смерть. Как человек отреагирует на встречу с реальностью собственной неизбежной смерти в середине жизни – сможет ли он выдержать эту реальность или будет ее отрицать, в значительной степени определяется его инфантильным бессознательным отношением к смерти, а это отношение зависит от стадии и характера проработки инфантильной депрессивной позиции» (Jaques, 1965).

Элиот Жак задается очень важным вопросом: есть ли в бессознательном представление о смерти? Он пишет: «Может показаться, что мнения Мелани Кляйн и Фрейда по этому вопросу расходятся. Кляйн полагает, что существует бессознательное представление о смерти. Фрейд полагает, что бессознательное отвергает любое подобное представление[3] Вряд ли можно доказать справедливость какого-либо из этих мнений в чистом виде. Бессознательное не знает смерти как таковой. Но есть бессознательные переживания, подобные тем, что позднее появятся в сознании как представления о смерти» (Jaques, 1965).

Смерть, с точки зрения бессознательной фантазии, – это всегда какая-то версия жизни (у Достоевского Свидригайлов говорит о том, что, может быть, вечность – это лишь «банька с пауками»). Для нашего бессознательного умереть – значит уснуть, и нас, как и Гамлета, волнует вопрос о том, какие сны мы будем видеть в вечном сне? Не окажется ли этот сон кошмаром без пробуждения? Кошмаром, репрезентирующим потусторонний мир без Бога, заполненный злыми сущностями. Или же мы можем надеяться на встречу со спасительной любовью, которая дарует нам вечное наслаждение? И та, и другая версия бессмертия укоренены в наших младенческих способах обращения с реальностью.

Представление об отсутствии труднее всего поддается проработке. С точки зрения психической реальности, для Эго отсутствие хорошего объекта означает присутствие плохого объекта: либо злого, либо мертвого (неживого). Смерть, как правило, ассоциируется с детской беспомощностью и пассивностью. Э. Жак приводит сон пациентки, который, с его точки зрения, отражает наиболее типичные, бессознательные репрезентации страха смерти. «Ей снилось, что она находится в гробу. Она была разрезана на мелкие кусочки и была мертва. Но через каждый кусочек проходил тонкий, как паутинка, нерв, соединявший их с ее мозгом. В результате она могла ощущать все. Она знала, что мертва. Она не могла двигаться, не могла произнести ни звука. Она могла только лежать в клаустрофобической темноте и тишине гроба» (Jaques, 1965).

Однако, достигнув зрелого возраста, каждый человек начинает понимать, что смерть – это не только фантазия, но и реальность. Редко кому к этому возрасту удается избежать опыта потерь близких людей (если не родителей, то бабушек и дедушек). Биологические, телесные изменения к сорока годам, как правило, становятся очевидными. Человек хуже переносит физические нагрузки, появляются морщины, ухудшается зрение и портятся зубы, снижается сексуальная активность и т. д. Все это вызывает нарастающее беспокойство. Элиот Жак исследовал случайную выборку из 310 художников, писателей и других творческих личностей. Он писал: «То, что поражает, так это всплеск уровня смертности в среднем возрасте. Уровень смертности демонстрирует внезапный скачок между 35 и 39 годами. В этом промежутке он значительно превышает нормальный. У меня возникло впечатление, что 37 лет – довольно заметно выраженный возраст смерти у людей этой категории». Я думаю, что, хотя, возможно, творческие люди наиболее уязвимы к угрозе ранней смерти, но эта статистика отражает и общую тенденцию.

Отчасти мы можем объяснить всплеск уровня смертности в среднем возрасте филогенетическим наследием прошлого. Увеличение длительности жизни – недавнее достижение человечества, и в течение сотен тысяч лет возраст 35–37 был не серединой жизни, а ее концом.