Ежегодник по психотерапии и психоанализу. 2013

И возвращаясь к пробуждающей функции аналитика, остановлюсь, вслед за Ханом (1993) на значении «бодрствования и активности Эго аналитика, выражающегося в его физической бодрости (я бы добавила: в его „ментальной бодрости“ и проработанности) и его толкованиях», которые «стабилизируют состояние пациента и останавливают необратимую капитуляцию перед действием первичного процесса». Автор здесь имеет в виду больных с тяжелыми нарушениями во время острых регрессивных состояний, но мне кажется это применимо и к пограничным пациентам с конкретным мышлением, которые в различные периоды психоанализа и психотерапии могут переживать состояния глубокой регрессии. И следующая мысль Хана, мне кажется, абсолютно верна относительно пациентов, которых я имею в виду: «Часто обнаруживается, что эти пациенты, демонстрирующие в своем явном поведении маниакальную гиперактивность или крайние формы инертности и апатии (у меня была в анализе пациентка, которая на ранних этапах анализа все время спала и могла проспать половину рабочего дня; для нее аналитические сессии имели пробуждающее значение не только в символическом, но и в конкретном значении этого слова, назову ее здесь «спящая красавица»), только тогда такие пациенты обретают возможность засыпать без чувства тревоги, когда полагаются на присутствие бодрствующего аналитика. Только тогда они могут проснуться в таком эмоциональном состоянии, которое не запускает примитивные раскалывающие механизмы Эго» (Khan, 1993). Джойс Макдугал писала о соблазнении пациентов жизнью, я считаю возможным говорить о соблазнении пациентов бодрствованием посредством психоанализа и психотерапии. Похоже, мне удалось соблазнить эту пациентку бодрствованием: «спящая красавица» наконец «проснулась» и обнаружила, как же долго она спала. Она проснулась настолько, что открыла собственный бизнес, стала в нем процветать и вскоре ей стало ясно, что в ее жизни больше нет места и времени для аналитических сессий. Они ведь уже сделали свое дело, разбудили ее для жизни, для работы, и теперь их можно «убить», убить отношения с аналитиком не только в символическом, но и в самом прямом смысле этого слова. Анализ не успел разбудить данную пациентку для любви, что ж, и такое бывает.

Хан показывает, как «психоаналитическая практика, утвердившись, дала возможность наблюдать те самые процессы, которые положили ей начало, а именно: желание заснуть, желание проснуться и способность видеть сны» (Khan, 1993).

Повторюсь, что способность видеть так называемые «хорошие сновидения», формирующаяся в процессе психоанализа и психотерапии, безусловно, связана с формирующейся способностью к символическому мышлению, с развитием переноса и с прогрессом пациента в анализе. Можно думать о том, что пробуждающаяся функция аналитика означает и появляющуюся способность пациентов к сим-волообразованию, если до анализа данная способность была затруднена.

Ханна Сигал (1999) в статье «Функция сновидений» пишет о пациентах, которые «воспринимали сновидения как конкретные события… Эти конкретизировавшиеся сновидения часто служили целям исключения, что особенно ясно было видно в отношении пациента-мужчины, имевшего обыкновение подробно записывать свои сновидения in extenso (целиком) в небольшую записную книжку. Он использовал сновидение для того, чтобы избавляться от той части психики, которая приносила боль».

Пример пациентки, которая не могла различать символ и символизируемое в начальный период аналитической работы – это пример разведенной сорокатрехлетней женщины, Антонины, находящейся в анализе около трех лет (4 раза в неделю). Долгое время Антонина рассказывала о повторяющихся снах, где она находится в доме, который постепенно заполняется водой. Эти «потопы» скорее приносили пациентке облегчение, и сейчас я могу думать об этих снах как о снах, избавляющих Антонину от переживаний, недоступных осознанию и переработке, как об «отбрасывающих» сновидениях, которые, по мнению Сигал, «действительно успешно удаляют что-то из внутреннего восприятия пациента». Что «смывали» сновидения Антонины? Хорошие воспоминания о бабушке, дом которой стоял у реки в городе, где прошло ее детство? Сеть драматических событий, последовавших в этом доме после смерти бабушки? То, что с бабушкой не удалось проститься (от пациентки скрыли факт ее смерти, и Антонина не была на похоронах)? Это ассоциации с конкретными событиями, происходившими в жизни Антонины, а если думать о чувствах пациентки, что она не желает осознавать и что она хочет «смыть»? Свою зависть к матери и в переносе ко мне? Желание оставаться любимой женщиной отца и отчаяние, что это не так?