Ежегодный пир Погребального братства

Никогда не думал, что можно так сильно влюбиться в кого-то — привязаться телом и душой. Хотелось расспрашивать обо всем, что составляет ее жизнь. Гадал, что она такого во мне нашла…

А с Ларой я выбрал крайне трусливое решение — что поделаешь, я оказался последним подлецом. В четверг отправил ей сообщение: «Извини, в эти выходные не получается из-за работы, — можешь поменять билет?» Не очень красиво. Ответ пришел незамедлительно в виде трех неотвеченных звонков (я отключил звук на телефоне) и потом СМС следующего содержания:

Ты что, спятил? Что на тебя нашло?

У меня под боком лежит и спит голышом Люси, а я тут переписываюсь с Ларой — какой стыд. Я собрал все свое мужество и напечатал:

Лучше тебе не приезжать.

Отключил телефон и стал будить Люси — ласками.

Ну ничего, скоро новая встреча в койке, так что до завтра.

18 октября

Кальве, что преисполнен знаний,

Получит от меня в наследство

Предмет глубоких изысканий

В дыре меж двух щекастых кексов!

Забавы ради я теперь сочиняю четверостишия в духе «Завещания Вийона»^[26]. Отказаться от диссертации получилось не сразу, все-таки должно было пройти несколько месяцев, пока все созреет — и овощи, и планы на будущее. Не скажу, что решение далось мне легко, жизнь вообще изменить непросто, но возможно, и это главное. Я часами сидел за компьютером и сочинял язвительные стихи, прежде чем понял, что здесь есть какой-то скрытый смысл и что Кальве, бедняга, вообще ни при чем. Иногда случаются озарения. Но вернемся к февралю. Люси большую часть времени проводила в «Дебрях науки»; и сколько же открытий готовили нам наши тела! Что за алхимия неутолимого желания, что за магия бесстыдства! Извините, но я убежден, что в сельской местности секс лучше, чем в городе. Человек свободней; его вдохновляет постоянная оргия природы, неистовое совокупление и беспорядочный промискуитет всех вокруг — насекомых, кур, кроликов, оленей, кустов и побегов. Эти миллиарды постоянных соитий увлекают за собой и людей. В городе же, напротив, сексуальность человека подавляется в результате близкого соседства: дома — с растениями-суккулентами, а на улице — с пожарными машинами. В Париже практикуется либо торжественный имперский секс имени барона Османна, либо скоропалительный коитус в стиле Uber®, разве что не бибикая. Я изложил эту гипотезу Люси, она назвала ее типичной парижской заумью и тут же с хохотом полезла целоваться.

Я же остаюсь при своем мнении.

Пришлось идти на всякие индейские уловки, чтобы о приходах Люси не узнала Матильда. (Люси категорически не хотела посвящать ее в наши отношения, хотя я считал, что все равно все всё узнают.) Котам Люси, похоже, пришлась по душе, Найджел и Барли начинали полировать ей ноги, едва она переступала порог. Странно, что, когда Люси входила во двор, пес Гари не гавкал. «Не забывай, я знакома с ним дольше, чем ты», — говорила она. Благодаря Люси я узнал много разного о родственниках Матильды, например, что прадеда Люси при чрезвычайно странных обстоятельствах лишили земли оттого, что будто бы законные собственники погибли в войну — в деревне такое часто случается, здесь каждый камень скрывает какой-нибудь жуткий сюжет, зависть, обиду. Люси откровенно признавалась, что если бы не обстоятельства, то никогда бы не стала жить в этой дыре. И вообще считала, что для нее Пьер-Сен-Кристоф — это просто камень на шее^[27].