Еженедельник «2000» или «лабиринт» (СИ)

Да нет же, нет! это я не фильм дебильный отправился с П. смотреть, а самостоятельно на интервью... В полицейскую академию. А что? там тоже интервью берут, не только в СМИ, не допросом же назвать это действие, я же все же не преступник вроде бы... В полицейской академии, в одном из многочисленных панельных корпусов, на последнем шестнадцатом этаже и спрятался тот самый отдел МВД, занимающийся судьбами беженцев. Это там сортируют – кто беженец, а кто просто пописать вышел... Молодая знакомая мне, по моим регулярным отметкам – продолжениям срока действительности моего куска бумаги-удостоверения, толстуха с вечно улыбающимся фейсом забирает меня на вахте и конвоирует на лифте до нужного этажа. В коридоре по стенам плакаты Эмнисти Интернешел и призывы давать прайса в помощь жителям третьего мира – не МВД, а просто общественная организация! а меня уже ждут. Для разнообразия худенькая молоденькая пани, работник местной конторы, и переводчица на чешский, тоже чешка, когда-то великолепно говорившая по-русски. Может быть хоть понимает, кто ее знает... Ведут в кабинет, рассаживаемся – пани за стол с компьютером, я перед столом, переводчица рядом. -Добрый день, добрый день. Усаживайтесь поудобней. Вы подали заявление с просьбой провести с вами еще одно интервью, ваша просьба согласно чешскому законодательству удовлетворена, это пани переводчица, все что вы будете рассказывать, а она переводить – я буду печатать на компьютере. Потом мы напечатаем на принтере, вы перечитаете, если будут какие-то дополнения – мы дополним, вы подпишете и все это будет уложено в ваше дело для дальнейшего рассмотрения. Начнем?.. ...Закончили мы в полпятого вечера, а начали в десять... Я был выжат как лимон, в самом прямом смысле... Можете себе представить – я рассказал им практически всю свою жизнь, то есть все те сведения-факты из своей житухи, которые и привели меня сюда, в Чехию просить азила. Рассказал, осветил в должном свете с точки зрения международных законов и международных договоров (вооружила меня ими слична Воборжилова), так сказать разжевал и изложил. Им осталось только проглотить... Во время моего рассказа пару раз так становилось самого себя жалко, что чуть не заплакал. И только приобретенный за период проживания в Совке цинизм, собственное врожденное чувство оптимизма и хипповый стеб над самим собой, и удержали меня от этого нехорошего шага. Затем я попил кофе из автомата расположенного двумя этажами ниже – конечно за прайса! сходил отлил, что бы плакать не было чем, поболтал с переводчицей в коридоре. Она действительно чешка и действительно когда-то прекрасно говорила по-русски, кстати – раз так пять-шесть во время интервью, я ей подсказывал перевод с русского на чешский, это конечно не значит, что я лучше ее знаю чешский. Просто я лучше ее заучил все эти термины в чешском, которые касаются меня – это интервью в МВД было уже седьмое, а это хоть что-нибудь да значит, более точно находил эквивалент для перевода, все же не первый раз повествую о своей поломатой судьбе... Например слово «тунеядство» она вообще не знала как по-чешски, вместо бродяжничества – юридического термина – пыталась втискнуть в уши худенькой пани романтическое странствование... Приходилось вмешиваться, а еще переводчица!.. Но тут нас позвали в кабинет – компьютер отпечатал горестную повесть моей нелегкой жизни – жаль что в одном экземпляре, могла бы стать бестселлером и получить Нобелевскую премию, издавалась бы на всех языках цивилизованного мира – вот бы слез было, а режисеры-продюсеры бились бы рогами за право экранизации! а прайсов то, прайсов было бы!.. Мы расписались – каждый в своей графе, все дружно попрощались, переводчицу попросили слегка задержаться – начальство ей отметит бумаги для оплаты, меня повезли вниз в сопровождении молодого улыбающегося сотрудника в костюме. Откашлявшись и изо всех сил собравшись с духом, сотрудник сообщил мне по-чешски военную тайну: -Я читал вашу книгу... -И как? –

вяло поинтересовался, будучи, как я уже заметил, выжатым.

-Мне очень и очень понравилось. Вы очень наблюдательны, смелы, откровенны и талантливы...

Последнее слово может быть мне и почудилось – лифт сильно шумел, но все равно было приятно.

-А... да ладно, –

махнул я рукой, не бросаться же на грудь этому полису, не полису, но все равно пашущему на МВД.

-Приехали, прошу вас.

На вахте я отдал картонку с булавкой, болтавшуюся у меня на груди, получил назад мой драгоценный кусок бумаги в гармошку и пряча его в карман, я обернулся к сотруднику. Тот с готовностью протянул мне руку:

-Я очень рад что увидел вас. Наш директор, пан Хайшман, вас сильно не любит... -Ну... ну а остальные сотрудники? –

вяло поинтересовался я, хотя какое мне дело до всего этого – любит-нелюбит, плевал я на пана Хайшмана с большой и толстой сосны, вот!..

-Сотрудники разделились на две части. Одна половина считает вас талантливым и правдивым писателем, другая – вы преувеличили и раздули мелкие недостатки не совсем совершенной системы заботы о беженцах...