Эжени де Франваль

Объяснения обещали быть бурными и долгими. Вальмон, однако, охваченный безудержными мечтаниями, не тратил время на условности и быстро перешел к делу.

— О сударыня, перед вами уже не тот человек, кто в последнее свидание наше столь провинился перед вами, — торопливо говорил он, — тогда я был всего лишь сообщником коварных замыслов супруга вашего, сегодня же я пришел исправить их последствия. Не отталкивайте меня, сударыня, но соблаговолите выслушать. Даю вам слово чести, что я явился сюда не для того, чтобы обмануть вас или запугать.

И он признался в истории с фальшивыми расписками и поддельными письмами, рассыпался в извинениях за участие свое в подобном обмане, предупредил госпожу де Франваль о новых кознях, в которых принуждают его участвовать.

В подтверждение искренности слов своих он признался в своих чувствах к Эжени, рассказал о свидании с ней, поклялся порвать с Франвалем, похитить у него Эжени и увезти ее в Пикардию, в одно из поместий госпожи де Фарней, если, конечно, обе женщины согласятся на это и пообещают ему руку той, кого он собирается вытащить из бездны.

Возвышенные речи и признания Вальмона были столь убедительны, что госпожа де Франваль не могла им не поверить. Вальмон был прекрасной партией для дочери. После позорного сожительства своего могла ли она рассчитывать на большее? Вальмон брал все хлопоты на себя, и иного способа прервать преступную связь, приводившую в ужас госпожу де Франваль, не было. К тому же она тешила себя надеждой на возрождение чувств супруга своего после разрыва противоестественной интриги, становившейся все более опасной как для него, так и для нее.

Соображения эти стали решающими, она согласилась, но с условием, что Вальмон даст слово не вызывать ее мужа на поединок, а по завершении предприятия уедет за границу, препоручив Эжени заботам госпожи де Фарней, и останется там до тех пор, пока Франваль не примирится с разрывом своей противозаконной связи, не обретет покой и в конце концов не даст согласие на брак.

Вальмон обещал выполнить все условия. Со своей стороны, госпожа де Франваль пообещала заручиться поддержкой своей матери, заверила его, что та не будет возражать против совместно принятых ими решений, и Вальмон удалился, продолжая испрашивать прощения у госпожи де Франваль за свое недостойное участие в бесчестных выходках ее супруга.

Через день госпожа де Фарней, обо всем условившись, уехала в Пикардию, а Франваль, подхваченный вихрем беспрерывных удовольствий, полагаясь на надежность Вальмона и не опасаясь более Клервиля, попался в расставленную ему ловушку с той же наивностью, какую он столь часто желал видеть в других, когда заманивал их в свой капкан.

Уже около полугода Эжени, достигшая семнадцати лет, нередко выезжала одна или с подругами. Накануне того дня, когда Вальмон по уговору с другом своим должен был покуситься на честь госпожи де Франваль, Эжени одна была на представлении в Театре французской комедии и в одиночестве возвращалась домой, намереваясь ехать на свидание с отцом. Они предполагали отправиться ужинать вдвоем…

Едва лишь экипаж мадемуазель де Франваль выехал из Сен-Жерменского предместья, как десяток человек в масках остановили лошадей, распахнули дверцы, схватили Эжени, бросили ее в почтовую карету рядом с Вальмоном, принимавшим необходимые меры, чтобы заглушить крики девушки, но соблюдавшим при этом все возможное почтение, и в одно мгновение они оказались далеко от Парижа.

К несчастью, избавиться от лакеев и от кареты Эжени было невозможно, и посему Франвалю очень скоро стало все известно. Вальмон, стремясь уйти от погони, рассчитывал на имеющееся у него преимущество во времени в два или три часа.

Единственным стремлением его было достичь владений госпожи де Фарней, ибо там Эжени поджидали карета и две надежные женщины, должные сопроводить ее в уединенное пристанище, неизвестное даже Вальмону, который немедленно отбывал в Голландию, откуда должен был вернуться для того, чтобы сочетаться браком со своей возлюбленной, когда госпожа де Фарней и ее дочь сообщат ему, что препятствий для брака более не существует. Но судьба судила иначе, и благодетельный план сей был расстроен гнусными кознями злодея.

Узнав о случившемся, Франваль не терял ни минуты. Он устремился на почту, спросил, в каком направлении были наняты сегодня лошади после шести часов вечера. В семь часов один экипаж отъехал по дороге на Лион, в восемь часов — почтовая карета в сторону Пикардии. Франваль долго не раздумывал: несомненно, не экипаж на Лион, но почтовая карета, направившаяся в сторону Пикардии, где у госпожи де Фарней имеются владения, привлекла внимание его. Он приказал запрячь карету восьмеркой лучших лошадей, людям своим — пересесть на свежих лошадей. Пока запрягали лошадей, он купил и зарядил пистолеты и полетел, словно пущенная из лука стрела, подгоняемый любовью, отчаянием и местью. Меняя лошадей в Санлисе, он узнал, что почтовая карета только что покинула город…