Ежевичное вино

Не было никаких скитаний. Джо Кокс был шахтером, всегда был шахтером, с того дня, как покинул школу, и до ухода на покой. Когда шахту на Дальнем Крае закрыли, он перебрался в муниципальную лачугу в переулке Пог-Хилл, жил на шахтерскую пенсию — а может, и на пенсию по инвалидности, раз левая рука изувечена, — и мечтал о путешествиях. Весь его опыт, его анекдоты, его приключения, промахи, хулиганские выходки, гаитянские леди, странствующие цыгане — все они родом из этой стопки старых журналов, все они так же фальшивы, как и его волшебство, его любительская алхимия, его драгоценные семена, вне всякого сомнения купленные у других садоводов или выписанные по почте, пока он плел свои выдумки — свою ложь — в одиночестве.

Ложь. Все ложь. Фальшь и ложь.

Внезапно Джея охватил дикий, неразумный гнев. Вся боль и смятение последних месяцев: уход Джилли и предательство Джо; родители, он сам, его школа; Зет; Гленда и ее шайка; осы; его злость на все на свете — на мгновение слились в единый всплеск боли и ярости. Он разбросал журналы по полу, пиная и давя страницы. Он оторвал обложки, втоптал картинки в грязь и пыль. Содрал карты со стен. Перевернул пустой комод для семян. Сбежал в погреб и уничтожил все, что нашел: бутылки, банки, фрукты и спирты. Под его ногами хрустело битое стекло.

Как мог Джо лгать?

Как он мог?

Джей забыл, что это он сбежал, это он потерял веру. Обман Джо — вот и все, о чем он мог думать. Кроме того, он ведь вернулся? Он вернулся. Но если здесь и было волшебство, оно давно ушло.

Спина болела — должно быть, потянул, когда бушевал в погребе, — и он вернулся в кухню, вялый и бесполезный. Он порезал руку осколком стекла. Попытался смыть кровь в раковине, но воду уже отключили. И лишь тогда заметил конверт.

Конверт был аккуратно прислонен к сушилке у окна, рядом с высохшим куском дегтярного мыла. Имя Джея было написано на конверте мелкими, шаткими прописными буквами. Слишком большой для обычного письма, конверт казался разбухшим, как небольшой пакет. Джей неуклюже его разорвал: может, вот оно, Джо все-таки его не забыл; это наверняка какое-то объяснение, знак… Амулет.

Письма в конверте не оказалось. Он проверил дважды, но в нем даже полоски бумаги не было. Зато был пакетик — Джей опознал один из пакетиков Джо с семенами из комода, блекло подписанный красным карандашом. «Особые».

Джей оторвал уголок. Внутри лежали семена, крошечные, похожие на черных мошек семена, штук сто, а то и больше, он катал их в неловких пальцах и пытался понять. Ни записки. Ни письма. Ни инструкций. Просто семена.

Что он должен с ними сделать? Злоба снова захлестнула его. Посадить их в своем саду? Вырастить волшебный боб и взобраться по нему в Волшебную страну? Он яростно хохотнул. Что именно он должен с ними сделать?

Семена бессмысленно катались в его пальцах. Злые слезы брызнули из глаз, Джей горько засмеялся.

Он вышел на улицу и забрался на заднюю стену. Разорвал пакетик, выпустил семена над выемкой, и они черными мошками закружились на влажном зимнем ветру. Разорванный на клочки конверт полетел следом. Джей кисло торжествовал.

Позже он подумал, что, может, зря, может, в этих семенах все-таки было волшебство, но было уже поздно. Что бы Джо ему ни оставил, Джей этого не нашел.

49

Ланскне, лето 1999 года

Июнь вплыл, как корабль на надутых голубых парусах. Хорошо писать — книга Джея удлинилась еще на пятьдесят страниц, — но еще лучше работать в саду, высаживать рассаду в разрыхленную почву, прореживать картофель, чтобы рос ровными рядами, или полоть, срывать плети сныти и подмаренника со смородиновых кустов, или вынимать клубнику и малину из зеленых гнездышек, чтобы варить варенье. Это особенно нравилось Джо.

— Нет ничего лучше, чем собирать свои фрукты в своем саду, — заметил он, сжимая зубами окурок.

Клубники в этом году была прорва — три ряда по пятьдесят метров, хватило бы на продажу, взбреди Джею такое в голову, — но деньги его не интересовали. Напротив, он раздавал ягоды новым друзьям, варил варенье, фунтами лопал клубнику, иногда прямо с грядки, с мякотью, припорошенной розовой землей. Пугал Джо — гибких веток, украшенных ленточками фольги и неизменными красными амулетами — хватало, чтобы разогнать птичий народ.

— Сделал бы ты вино, сынок, — посоветовал Джо. — Сам я клубничное не делал. Слишком мало росло, чтоб заморачиваться. Хочу посмотреть, что получится.