Ежов. История «железного» сталинского наркома

Орлов вспоминал, как в тот момент, когда последний ящик золота был погружен на советский пароход, Мендес-Аспе, начальник Испанского казначейства, попросил у него официальную расписку. «Я знал, что это случится, и боялся этого момента, — писал Орлов, — но у меня был личный приказ Сталина, и я обязан был его выполнить». Испытывая острое чувство стыда, Орлов ответил небрежным тоном, словно это была простая формальность, что расписка будет дана в Москве после окончательного подсчета. Испанский чиновник слова не смог вымолвить от изумления, когда Орлов повторил, что официальную расписку может выдать только Государственный банк в Москве. Чтобы выйти из затруднительного положения, Орлов предложил Мендесу-Аспе послать на каждом грузовом судне по чиновнику Испанского казначейства в качестве наблюдателей.

Орлов с большим беспокойством наблюдал за отбытием из Картахены четырех окрашенных в серый цвет грузовых судов. Вдоль побережья вытянулась вереница испанских военных кораблей, капитаны которых получили в запечатанных конвертах указания о том, чтобы они помогли русским в случае поступления от них сигнала «SOS».

Об отправке судов Орлов сообщил двумя отдельными шифротелеграммами: в первой он предупреждал Центр, что вместо слова «золото» будет употреблять слово «металл».

«О каком металле вы говорите?», — написал Ежов в своем запросе в ответ на его вторую телеграмму, уведомляющей об отбытии грузовых судов. Убежденный, что теперь НКВД возглавляет «какой-то идиот», Орлов отправил третью телеграмму: «Смотрите мою предыдущую телеграмму. Пожалуйста, сообщите о моей телеграмме Ивану Васильевичу».

«Я ждал примерно семь или восемь дней в состоянии мучительной неизвестности» — так описывал Орлов долгую неделю, которую он провел в беспокойстве за судьбу судов, не зная, удалось ли им благополучно пройти по Средиземному морю. Только по прошествии восьми дней без тревожных сообщений он решил послать подробный отчет об операции.

Суда благополучно прибыли в Одессу 6 ноября 1936 года. Чтобы соблюсти строгую секретность, разгрузка производилась ночью, а затем груз был отправлен далее на специальном поезде под охраной тысячи красноармейцев и командиров. Заместитель наркома НКВД Украины лично сопровождал поезд, чтобы отрапортовать Ежову об успешном завершении операции.

Сегодняшняя телеграмма из Одессы с известием о прибытии груза… Операция завершена.

Нарком был доволен. Прошло чуть больше месяца со дня его прихода в НКВД, а в его активе уже такая важная операция, прошедшая, так сказать, без сучка без задоринки.

Ежов в душе где-то был благодарен Орлову за усердие и даже сделал запись в рабочем блокноте: «Орлова следует обязательно представить к награде». Но это не спасет испанского резидента НКВД.

12 января 1937 года

Изобразив на лице подобострастную улыбку, в кабинет мягкой походкой вошел первый заместитель наркома внутренних дел комиссар госбезопасности 1-го ранга Яков Саулович Агранов, пухленький человек среднего роста с выразительными и умными глазами.

Ежов знал его давно и, курируя НКВД и ЦК, досконально изучил его биографию, просмотрел все имеющиеся на него документы, пытаясь найти компромат, но так ничего и не обнаружил. Это был слишком умный и хитрый человек, крайне скрытный и осторожный. Таких голыми руками не возьмешь.

Агранов — это партийный псевдоним Сорендзона Янкеля Шевелева-Шмаева, родившегося в 1883 году в черте оседлости Белоруссии. Он происходил из состоятельной еврейской семьи, и ему удалось получить среднее образование. Потом Янкель Сорендзон стал профессиональным революционером и для конспирации сменил фамилию на Агранова. В девятьсот девятнадцатом стал эсером, но через три года вступил в РСДРП. (И здесь Ежов не смог к нему придраться — эсеровское прошлое нельзя было ставить в вину человеку, если он порвал с ним до революции.)

Безудержный карьеризм, готовность на любые действия ради личной выгоды, раболепие и умение строить отношения с вышестоящими руководителями и безотказно исполнять их желания помогли Агранову быстро выдвинуться после революции. С 1919 года он — секретарь Совета Народных Комиссаров и одновременно особо уполномоченный по важным делам при президиуме ВЧК. Почти два года он работает вместе с Лениным и скрепляет своей подписью документы Совнаркома, находя время и для чекистской деятельности. Тогда Агранов запросто общался не только с наркомами и секретарями ЦК, но и членами Политбюро, включая Сталина, что теперь беспокоило Ежова. В конце двадцатых годов у Сталина и Агранова были рядом дачи в Зубалове и, по слухам, они часто вместе проводили время, выпивали. Ежов полагал, что Агранов долгое время был информатором Хозяина в ОГПУ, подслеживал за Менжинским, Ягодой, Трилиссером. Но потом вроде бы Сталин охладел к нему. Более того, в конце прошлого года Ежов как-то в беседе со Сталиным упомянул имя своего первого заместителя. Хозяин поморщился и сказал: