Эзоосмос. Исконный Шамбалы. Книга 1.

— Что-то я не совсем пойму, как это тело может быть иллюзией, если я его вполне ощущаю? — озадаченно спросил Валера.

— Твое тело — это всего лишь сфокусированная волна, которая получает короткий импульс в виде жизненной энергии праны. Время ее возникновения после импульса, время ее скоростного пробега до полного затухания — этот отрезок и есть то, что ты называешь жизнью. Это слишком скоротечный срок. Оглянуться не успеешь, как жизнь уже пролетела. Весь вопрос в том, как ты будешь использовать эту жизнь во время пробега, как потратишь силу того внутреннего толчка, который тебе дан?

— А как я ее могу рационально потратить, если события, которые происходят в моей жизни, от меня не зависят? Что ни день, то новый «геморрой», сплошной гнет проблем.

— Запомни: все в тебе! Изменишься ты внутри, изменится и мир вокруг тебя. Материальные проблемы — это явление временное, своеобразное твое испытание… Ты не представляешь себе, насколько твоя мысль материальна и как она использует силу твоего внимания. Если ты отдаешь предпочтение своим плохим мыслям — какодемону, то, извини, сам виноват, что твой «геморрой» перешел в хроническую стадию. А если бы ты отдавал предпочтение хорошим мыслям, то есть, ежедневно стимулировал свой центр положительных мыслей агатодемона, ты был бы поражен своими внутренними переменами и тем, как мир меняется вокруг тебя, словно сам Бог обратил на тебя свой взор и пришел к тебе на помощь. Это непередаваемые внутренние ощущения Присутствия. Когда ты пребываешь в огромной любви ко всему тебя окружающему, когда даришь эту Любовь Богу, твоя душа, которая является Его частицей, просыпается. А когда душа проснется, поверь мне, изменятся не только внешние обстоятельства, изменишься в первую очередь ты. А изменишься ты, значит, откроется и совершенно другая реаль, откроются такие возможности, о которых ты и не мечтал…

Этот разговор, невольно заставивший всю компанию притихнуть, также внезапно прервался, как и начался. Когда Сэнсэй закончил говорить, наступила тишина, нарушаемая лишь потрескиванием догоравших угольков. Все сидели молча, погруженные в таинственный мир своих мыслей. Пламя костра угасало, оставляя напоминание о своем былом существовании в красноватых трещинах раскаленных ею угольков, да и те, постепенно остывая, потухали, превращаясь в кучку пепла.

Было уже около двух часов ночи. Легкий ветерок давно утих. Рыба по-прежнему не клевала, поэтому и колокольчики не издавали ни единого звука. Сэнсэй глянул на свои часы с подсветкой и сказал:

— Ну, что, пока такая тишина, предлагаю немного поспать перед утренней рыбалкой.

Виктор засомневался:

— По-моему, если сейчас народ прикемарит, то вряд ли потом сможет встать в пять утра. Что тут осталось-то…

— Не боись, никто не проспит, я ручаюсь, — с хитроватой улыбочкой заверил его отец Иоанн. — Есть у меня замечательный будильник, который своим звоном разбудит весь наш палаточный «городок».

Сэнсэй глянул на друга и усмехнулся.

— Главное, чтобы твой будильник последнюю рыбу тут не распугал.

— Ну, этого я гарантировать не могу, — с иронией промолвил отец Иоанн.

На том и стали потихоньку расходиться, прибирая за собой раскиданные вокруг рыбацкие принадлежности.

Сэнсэй сматывал чью-то удочку, небрежно брошенную недалеко от бревна, где они сидели, когда подошел Валера. Он стал ему помогать распутывать леску, подсвечивая фонариком. Было очевидно, что парень хотел о чем-то спросить, но не решался. Сэнсэй, видя, что тот мучается, добродушно произнес:

— Ты что-то хотел спросить?

Валера несколько засмущался и после некоторой паузы сказал:

— Да… А Бог действительно есть?

Сэнсэй внимательно посмотрел на него.

— А ты готов услышать ответ? Он может перевернуть всю твою жизнь, — и, помолчав немного, добавил: — Если тебе просто эта тема интересна, то сейчас полно литературы, бери да читай. Вон, священник сидит, тоже неплохой собеседник.

Валера пристально посмотрел Сэнсэю в глаза.

— Для меня это не просто интерес. Я готов услышать ответ от тебя.

— Да, — утвердительно сказал Сэнсэй. — Бог есть.

* * *

Ночь медленно сдавала свои позиции, уступая место рассвету. Темноту сменила серость. Она точно подмастерье, ежедневно упражняющийся в живописи, сначала сделала легкий набросок очертаний общего плана картины природы, а потом тщательно принялась прорисовывать своим простым карандашом каждую мелкую деталь. Постепенно картина становилась все четче, тени — контрастней. Вскоре за работу взялся и сам художник — рассвет, окрашивая готовый эскиз разнообразной гаммой цветов. Птицы принялись исполнять привычный утренний репертуар, наполняя все вокруг гармоничным пением. И вдруг посреди этой дивной мелодии раздался такой сумбурный звук, похожий не то на рык, не то на рев разбуженного от спячки медведя, что напуганные птицы разом все умолкли.