Эзотерическое подполье Британии

Хилмарссон продолжает: «Большинство девушек, приходивших в дом в Тафнелл-парк, были преданными почитательницами богини Галадриэль и искали что-то многозначительное и духовное, чего нельзя было сказать о двух жалких типах, большую часть времени лежавших на полу и спорящих о музыке. Постоянные пьянки на этаже Дэвида обычно сопровождались явлением какого-нибудь очередного безумца: реинкарнации Кроули, короля ведьм, прямого потомка и духовного наследника короля Артура, который недавно расшифровал Мэлори и выяснил местонахождение Эскалибура, или сочетания всех троих. Меня потрясали энциклопедические знания Дэвида о малоизвестных группах шестидесятых, хотя в этой области я считал себя специалистом. Кроме того, я в равной мере поражался и восхищался тем, что он мог идеально исполнить любое гитарное соло, которое я вспоминал. Ностальгия по шестидесятым и встречи с людьми, которые показались бы необычными даже в лучшие времена сообщества Сада Гэндальфа, в конце концов так нас достали, что мы начали изобретать величайшую группу, которой никогда не было, придумали ей обширную дискографию и песни с помпезными названиями и фальшивым мистицизмом. Так были посеяны семена The Aryan Aquarians». В результате получился скучный альбом The Aryan Aquarians Meet Their Waterloo (1986). Назвать это индустриальным диско означает слишком его похвалить. Альбом представляет собой непростительное сочетание дешевой драм-машины Casio, слезоточивых ритмов новой волны с примесью кантри («My Secret Gardener» с мучительным вокалом Ники Моно) и звуками пьяниц, впустую просаживающих студийное время. «К сожалению, это худший альбом, в котором я когда-либо участвовал», подтверждает Тибет в аннотации к переизданию. Иногда наркотики не срабатывают.

«Spiral Insana довела меня до слез», признается Эдвард Ка-Спел, давний друг Стэплтона. Без сомнения. Это одна из самых сильных пластинок Nurse: насыщенные неудержимой меланхолией, безотрадные композиции с живой, изящной электроникой. Несмотря на желание разделить свою личность и процесс создания музыки, все пластинки Стэплтона до той или иной степени автобиографические. Однако этот диск выделяется из общего ряда.

По иронии, эта очень личная пластинка возникла в результате его первого договора. В середине восьмидесятых The Legendary Pink Dots подписали контракт с Torso Records, которые предложили Стэплтону предоплату в 3000 фунтов на покрытие стоимости записи — по тем временам огромную сумму. Однако давление, возникшее из-за создания музыки по контракту, усложнило процесс. «Каждые три-четыре недели они присылали мне представителя, и тот слушал, что я к тому времени записал, — рассказывает он. — Spiral Insana была кашей, пока я не собрал ее и не сделал то, что хотел. Если вы дадите кому-то послушать один фрагмент, и он попытается его понять, ничего не выйдет. Это полный хаос. В результате во мне были разочарованы. Когда я, наконец, доделал альбом, то был очень доволен. Альбом мне понравился, а вот им — вряд ли». «Наркотики определенно повлияли на музыку Стива, — считает Химанн. — Думаю, его музыка очень изменилась, когда он перестал употреблять галлюциногены, что произошло после переезда в Ирландию. Spiral Insana была одной из последних, где он это делал, что заметно на диске. Думаю, он прекратил их принимать после того, как у него случился один особенно устрашающий опыт». Еще до Spiral Insana Стэплтон создал наиболее подверженную влиянию наркотиков работу, тревожную A Missing Sense. Выпущенная на совместном диске с британской командой Organum, она планировалась как личная запись Стэплтона для сопровождения его опытов с ЛСД. В этом он брал пример с американского композитора Роберта Эшли и его невероятно прекрасного альбома Automatic Writing, эксперимента с записью и изменением непроизвольной речи. Запись Эшли была единственной музыкой, которую Стэплтон мог слушать во время наркотических трипов и не ощущать клаустрофобии. В качестве благодарности он решил создать собственную версию, используя звуки непосредственного окружения. Предназначенная для проигрывания на едва слышном уровне, эта мощная, пугающая вещь поглощает любое пространство, в котором звучит. Стэплтон рассказывает, что Automatic Writing идеально смешивалась с «дыханием здания», когда он ставил ее ночью. A Missing Sense делает то же самое, сочетая потрескивание огня и скрип дерева с беспрерывным бормотанием.