Ф. М.

– Э, э, остановитесь. – Лужин поморщился. – Лучше попросите-ка сюда эту магдалину, как бишь ее. Я желаю с ней поговорить.

* * *

Минут через пять Лебезятников возвратился с Сонечкой. Всё это время Петр Петрович простоял у окна, сцепив пальцы за спиною и громко похрустывая суставами. Гостью он встретил ласково и вежливо, впрочем с некоторым оттенком какой-то веселой фамильярности, приличной, по мнению Петра Петровича, такому почтенному и солидному человеку, как он, в отношении такого юного и в некотором смысле интересного существа. Он посадил ее за стол напротив себя. Соня села, посмотрела кругом – на Лебезятникова, на деньги, лежавшие на столе.

– Случилось мне вчера, мимоходом, перекинуть слова два с несчастною Катериной Ивановной. – Лужин скорбно потупился и сообщил Соне как некое открытие. – Больна-с. И весьма. А кроме того и в умственном смысле там очень и очень неблагополучно…

– Да, неблагополучно, – поспешила согласиться Мармеладова, очень робея этого важного господина.

Петр Петрович принял еще более солидный вид, хотя казалось бы уже и некуда, со значением оглянулся на Лебезятникова и молвил:

– Благоволите принять, для интересов вашей родственницы, на первый случай, посильную сумму лично от меня. Однако же имени моего при сем прошу не упоминать…

Он взял из пачки десятирублевый кредитный билет и протянул Соне.

Та вспыхнула, вскочила и залепетала:

– Да, хорошо-с, Бог вас за это-с… А не пожалуете ли к нам на блины? Катерина Ивановна была бы…

– Благодарю за милейший зов, но принужден манкировать. За множеством неотложных дел. И вообще-с, не смею долее задерживать.

Он тоже поднялся, с самым дружественным видом взял Соню под руку и проводил до дверей, напоследок уже совершенно по-отечески приобняв и сказав на прощанье:

– Бог милостив, сударыня. Как-нибудь образуется.

Во всё время этой сцены Андрей Семенович стоял у окна, как бы поглядывая в сторону, но и прислушиваясь к разговору. Теперь же он подошел к Петру Петровичу и торжественно пожал ему руку.

– Я всё слышал и всё видел! Это гуманно! Особенно ваше желание избежать благодарности! И хотя я не могу, по принципу, сочувствовать частной благотворительности, ибо она, не искореняя общественного зла, лишь…

– Э, всё вздор, – досадливо остановил его Лужин. – А вы бы чем языком молоть, лучше сходили бы, наведались к вдовице. А то подумают, что мы с вами нос дерем, нехорошо-с. У меня и вправду дела, – он кивнул на кредитки, – а вам всё равно заняться нечем.

– Я схожу, я непременно схожу. Я, собственно, и собирался…

Лебезятников и в самом деле прямиком направился к выходу.

– Единственно желаю попросить, – сказал ему вслед Петр Петрович. – Там обязательно явится студент этот, что в магдалину-то втрескался и все свои деньжонки ей вручил…

– Он, может, не из-за того, а просто по человечности, – попробовал заступиться за Раскольникова Андрей Семенович, но Лужин лишь рассмеялся.

– Именно что по человечности. Вот по этакой, – сделал он жест, мало того что непристойный, но еще и преудивительный в исполнении столь почтенного джентльмена. – Вы не перебивайте. Как явится студент Раскольников, вы тихонечко выскользните ко мне сюда и дайте знать.

– Зачем? – удивился Лебезятников.

– Это же брат моей невесты Авдотьи Романовны, – как ни в чем не бывало сообщил ему Петр Петрович. – Она ведь Раскольникова, разве я не упоминал? Только вы брату ее отнюдь про меня не сказывайте. Желалось бы сюрпризец сделать, родственный…

* * *

Когда Раскольников и два его спутника вошли в квартиру на Садовой, поминки уже не только начались, но и были в разгаре. Он, впрочем, очень быстро наступил, разгар, потому что среди многочисленных мармеладовских соседей большинство имели природную склонность к горячительным напиткам и сразу же очень споро взялись за стаканы.

Первые минут пять Катерина Ивановна до некоторой степени еще владела общим вниманием, успев рассказать публике о заслугах покойного (ею всецело нафантазированных). Однако когда вслед за тем вдова свернула на любимую свою тему – о том, как богато и чисто она проживала в девичестве у папеньки, и как танцевала танец с шалью в присутствии губернатора, и как к ней сватался князь, потихоньку поднялся нестройный шум, гости зашевелились, оживились и слушать перестали. Катерина Ивановна попробовала повысить голос, но лишь сорвалась в кашель, впала от этого во всегдашнее свое раздражение и начала довольно обидным образом пикироваться с немкой, хозяйкой квартиры, чего делать ни в коем случае не следовало, ибо за жилье давно было неуплачено. И самих-то этих бестолковых поминок устраивать было ни к чему, уже в самом начале вечера почувствовалось, что ничем хорошим они не закончатся.

Появление Родиона Романовича, который извинился, что привел с собою двоих незваных гостей, на время отвлекло Катерину Ивановну от затевавшейся перебранки.