Ф. М. Достоевский. Новые материалы и исследования

Недостаточно было организовать пожары, необходимо было еще убедить всех, что жгут "левые". В этом отношении правительство сделало все возможное: инспирированная пресса выступила с обвинениями революционеров и студентов в поджогах, связывая пожары с прокламацией "Молодая Россия"; наиболее резкие статьи по указанию властей перепечатывались в других органах[153], к распространению клеветы были привлечены и инспирированные III Отделением западноевропейские издания, начата была и яростно велась кампания против Герцена, в ход были пущены гравюры и литографии, изображающие петербургские пожары и указывающие на "западных пропагандистов" как на виновников их. К распространению слухов была, как об этом свидетельствуют многие современники, привлечена и полиция. Этому же служило и огромное число подметных писем, частично даже на французском языке, которые могли идти только сверху[154]. Оттуда же, очевидно, ползли слухи о причастности к поджогам Чернышевского[155] и о попытках отравить царскую семью и др. Использованы были все средства. Клевету требовалось не только возможно шире распространить, но и не дать ослабить ее. И для этого было сделано все возможное: официальная реабилитация студенчества была отклонена, от населения скрыли, что аресты не дали никаких результатов, проект обращения к населению о результатах следствия опубликован не был[156], были запрещены все статьи, пытавшиеся оправдать и защитить невинно оклеветанных, в том числе обе статьи "Времени", которые Голицыным были охарактеризованы как служащие "к осуждению действий правительства", но которые — в особенности вторая — стремились в основном оправдать студенчество, доказать, что пожары не имеют никакого отношения к политическому движению, добиться гласного суда. Очевидно, правительство в этом именно и видело "осуждение", так как если жгут не "левые", то кто же? Не власти ли сами? Даже слухами о том, что поджигают помещики, правительство было крайне недовольно[157]. Все внимание должно было быть обращено на левые круги — они виновники; только слухи, обвиняющие их, поощрялись властями. Следовательно, слухи делились на выгодные и не выгодные для правительства.

Несмотря на все принятые меры — аресты, обыски, "изнурительные" допросы[158], использование лжесвидетелей и др., — ни одному представителю левых кругов предъявить обвинения не удалось. И то, что виновность их доказать не удастся, стало правительству ясно в первые же дни после пожаров. Как свидетельствует И. Е. Андреевский, Суворов лишь "несколько дней находился под сильным давлением этой мысли, что это — политические поджоги"[159], и все же правительство продолжало клеветническую кампанию, а Валуев и в дальнейшие годы неоднократно поддерживал эту давно опровергнутую жизнью версию.

Таков обширный материал, свидетельствующий против правительства и заставляющий считать власти — и в первую очередь Валуева — в какой-то мере причастными к поджогам. У нас нет прямых доказательств и неизвестно, будут ли они когда-нибудь найдены, но косвенные столь многочисленны и столь весомы, что подозрение граничит с уверенностью, и прав был Ф. М. Достоевский, отрицавший виновность студентов-революционеров, упрекавший "сваливающих страшную беду на молодое поколение", отвергавший связь между политическим движением и пожарами, между "Молодой Россией" и поджогами, намекавший на "некоторые указания" и "подземные <…> старания" и, очевидно, только обстоятельствами вынужденный умолчать о том, что мог позволить себе сказать Герцен: "Зажигателей вне полиции не нашли — а в полиции не искали… Не попробовать ли??"[160]

<СТАТЬЯ ПЕРВАЯ>[161]. "Пожары"[162]