Ф. М. Том 1

Оказалось, что стряпчего в округе, а особенно в казенных местах, знали очень хорошо. Человечек это был в своем роде известный, весьма несвежей репутации. На хлеб, и очень недурно, он зарабатывал тем, что скупал у заимодавцев безнадежные векселя — очень задешево, бывало, что и в десятую часть цены, а после предъявлял к взысканию. Стращал ямой, высылкой и прочими казнями. Отличался прямо-таки сказочною безжалостностью и упорством, так что ни одна жертва не могла надеяться от него улизнуть или разжалобить ему сердце.

— Плакать об нем не станут-с. — Такими словами заключил свое повествование квартальный и перекрестился. — А впрочем, царствие ему небесное. Ежели проживал на свете такой крючок, значит, Богу он был зачем-то надобен.

— Осмелюсь обеспокоить, — влез тут унтер-офицер Иванов, которому было обидно, что все забыли о его заслуге. — Лакея когда допросить изволите? Или прикажете пока в холодную поместить?

Порфирий Петрович коротко, без интереса, обернулся.

— Отпустите его, он не убивал. Чтоб слуга, всё в доме знающий, бумажник с часами забрал, а пять тысяч в каш-летре оставил? Невозможно-с. Отпускайте, отпускайте. Я с Поликарпом этим после поговорю… Хотя постойте-с! — встрепенулся надворный советник. — Кто знает об убийстве?

Впавший в уныние Иванов доложил, что кроме присутствующих более никто.

— Очень уж я поспешал вашему высокоблагородию отлепортовать, — с укоризной сказал унтер.

— И молодец! — Порфирий Петрович оживал прямо на глазах, даже румянец проступил. — Эй вы, двое, сюда! — позвал он полицейских из квартала. — Никодим Фомич, что за люди? Приметливы ли, толковы ли?

А сам так и впился взглядом в лица вытянувшихся перед ним усачей.

— Лучших взял, — похвалил своих подчиненных капитан. — Убийство все ж таки, не драка в кабаке. Грамотны оба, а этот вот, Наливайко, даже трезвого поведения, в противуположность фамилии.

Наливайко, видно, не в первый раз слышавший эту шутку своего начальника, заулыбался.

— Мертвое тело снесите в погреб. Не сейчас, а когда стемнеет-с, — приказал следственный пристав. — Есть тут ледник? Как не быть, непременно есть. Чтоб ни одна душа, ясно? Шторки на окнах задернуть, не высовываться. И не зевать. Если один спит, второй в оба смотрит. И ты, братец тоже, — обернулся он к Иванову, — побудь-ка лучше тут. Может, на сей раз настоящего убийцу поймаешь.

— Засаду желаете поставить? — Квартальный изумился. — Но помилуйте, ради какого резона? Преступление-то уже совершено! С какой стати убийце сюда возвращаться?

— В дом-то он, конечно, не войдет-с. А вот мимо, по улице, очень возможно, что пройдется, и не раз. Потому что жительствует этот человек, скорее всего, неподалеку-с. Ведь до дома, где процентщицу вчера убили, минут десять ходу, не более-с. Только про Шелудякову весь город судачит, а про Чебарова будет молчок-с. Поликарпа мы покамест под замком подержим. Полицейские, кто знает, тут, в дому, посидят. И станет преступнику тревожно. Что это он — убил, а шума никакого нет-с. Человек это не совсем обычный и даже совсем необычный, а из таких многие отличаются нервностью, мнительностью, нетерпеливостью.

— Имеете кого-то на примете? — навострил уши квартальный.

— Нет, это так-с, предположение, — ответил Порфирий Петрович, переглянувшись с Заметовым. — Однако если мимо пройдет молодой человек… Как он выглядит, Александр Григорьевич?

Тощий, высокий, одет оборванцем, черты лица правильные… Шляпа у него такая, круглая, циммермановская, — припомнил письмоводитель все известные ему приметы Раскольникова, который жительствовал в том же Столярном переулке, где находилась контора.

— Да-да. Если такой субъект хоть раз мимо окон пройдет-с, сразу задержать и ко мне.

— А коли не пройдет? — вполголоса спросил Александр Григорьевич.

— Может быть-с. Однако скорее всего объявится. Не завтра, так послезавтра. Не выдержит неизвестности. Собака, она где нагадит, там непременно и понюхает-с. Только мы, возможно, его еще раньше прижмем-с.

Надворный советник вернулся к бюро и вновь принялся рыться в бумагах.

— Никодим Фомич, стряпчие — народец обстоятельный. У Чебарова этого обязательно должен быть какой-нибудь реестр, где он свои вымогательства учитывал. И прошлые, и нынешние, и замышляемые. Ищем-с, господа, ищем-с!

И что же?

С четверть часа поискали и нашли, причем именно в трех отдельных папках: на одной наклеечка «Архив», и там всё дела исполненные; на другой — «В работе», там документы по поданным искам; в третьей, под названием «Перспектива», наброски и заметки по будущим жертвам.

— Пойдемте, Александр Григорьевич, — позвал пристав, держа изъятые папки подмышкой. — Снова нам не спать.

Глава шестая СОВПАДЕНЬИЦЕ

Шли молча. Заметова распирало от вопросов, но вид надворного советника был до того мрачен, что подступиться к нему молодой человек так и не осмелился.

Порфирий Петрович нарушил молчание первым.

Уже перед самою квартирой он вдруг остановился и, повернувшись, спросил:

— Как по-вашему-с, что тут страшней всего? Подумав, Александр Григорьевич ответил так: