ф р финал

— Интересные у тебя, выходит, знакомые, — сказала Тами и фыркнула.

— Это к чему? — спросил Тарик.

Тами засмеялась:

— Да просто твой знакомый сразу раздел меня глазами до последней ниточки, да так и не одел...

— Неужто? — с деланым изумлением сказал Тарик. — Мне всегда казалось, что человек он солидный и всякому легкомыслию чуждый...

— Так это тебе, — Тами лукаво сощурилась (Тарик начал уже привыкать к этому ее обыкновению, очень ему нравившемуся). — Ты же не девушка, а он наверняка не трубочист, чтобы так на тебя смотреть. Зато на меня очень примечательно уставился, и на проходящих... Всякая девушка такие взгляды может моментально читать и ни за что не ошибется...

Тарик весело подумал: обязательно надо будет при случае рассказать Фиште, что его якобы благолепный взгляд был раскрасавицей гаральянкой быстренько разгадан. Грузали, как уже бывало, малость посмеются. Фишта будет чуть удручен нежданным разоблачением, но ничего, переживет, глядишь, и перестанет себя считать вторым Валарисом.

А потом Тарик подумал, что только что услышанное дает повод для вполне политесных игривостей, и спросил, обозначая шутливый тон:

— Значит, ты обнаженная сейчас, коли тебя взглядом раздели?

— Для кого как, — Тами приняла дозволенную игривость и ответила в тон. — Вот ты ни разу не пытался меня взглядом раздеть, гак что для тебя я одетая, как на королевский бал! — И прищурилась. — Но на ножки ты мне смотрел, когда в первый раз встретились — и не вздумай отпираться, — и сегодня тоже! — И звонко рассмеялась. — Не смущайся, такие взгляды в мужской сущности заложены. И всякой женщине они потаенно нравятся, иначе мы бы так и носили платья до земли, как в старину. А кто он, твой раздевальщик глазами? Выглядит как мореход в отставке, только сдается мне, молод для того, чтобы в отставку выходить. Я, правда, еще совсем мало видела мореходов...

— Как-нибудь потом, при случае расскажу, — пообещал Тарик.

Надо будет сочинить что-нибудь убедительное — не годится

такую правдочку выкладывать в разговоре с политесной девчонкой, за которой взялся ухаживать всерьез. Иные знакомства тебя в глазах девчонок, безусловно, не красят...

Хорошо, что подвернулся случай отвлечься, переменить тему. И Тарик без малейшего наигрыша с искренним легоньким удивлением сказал то, что подумал:

— Странно что-то...

— Что? — Тами проследила за его взглядом и пожала плечами. — Вроде ничего странного...

На взгляд человека, впервые попавшего на Большую Ярмарку, действительно выглядит все обычно: толпы, где перемешались жители столицы всех сословий, теснясь, вливаются в настежь распахнутые ворота огороженной высоким дощатым забором Фиглярской пустоши — обширного луга, где помещаются балаганы лицедеев, циркачей, фокусников, шутов. Именно что толпа, и конца ей не видно.

— А странность в том, что народу валит слишком много, — пояснил Тарик. — Который раз на ярмарке, а такого многолюдства в этом месте не припомню, впервые вижу. Там фигляры, лицедеи, акробаты, фокусники. Интересно, конечно, они все мастеровитые, но не настолько уж, чтобы толпа взрослых туда ломилась. Любопытно... Подойдем-ка поближе, вон афиша приколочена...

Ага, вот оно что! Теперь понятно. Справа от ворот огромная афиша в три краски. Поверху здоровенные буквицы: «Впервые на канате Равольт Неустрашимый!!!» И под ними — картинка, которую враз поймет и любой Темный: на толстом канате удерживает равновесие акробат, затянутый в белоснежное трико с черным

Огненная вода — керосин.

13

— Прекрасно помню, что тебе здесь по сердцу, — сказал Тарик. — Стрельбище, конские ряды, иноземные ткани и качели. Ничего не упустил?

— Нет, ничего. А что ближе?

— Иноземные ткани, — не раздумывая сказал Тарик с уверенностью старого ярмарочного бывальца. — Потом стрельбище, качели и конские ряды — они на самой окраине возле пустоши, чтобы можно было коней проверить на разных аллюрах. Пойдем?

— Пойдем, — кивнула Тами. — Хорошо, что ткани ближе всего... только честно тебя предупреждаю: я там надолго застряну. Вытерпишь?

— Конечно, — сказал Тарик.