F20. Балансировать на грани

Она поднимает голову, широко улыбается мне и посылает воздушный поцелуй розовыми мягкими губами. Уже два года, как я единственный ежедневно пробую эти губы на вкус, вдыхаю аромат нежной кожи, ощущаю влажность её возбуждения. Аля мне не изменяет, несмотря на мою затянувшуюся депрессию. Она сама так говорит, и я ей верю. Пока что верю.

Улыбаюсь в ответ и опускаю глаза в свою книгу, но тут же снова поднимаю, когда Аля окунается в чтение. В груди ёкает, а в голове раздаётся хлопок, словно все мои бесы разом ударили в ладоши.

Взять со стола пульт от телевизора, и подоконник заставлен цветами, которые кричат не переставая и мешают нам спать.

Разозлившись, я хватаю пульт и решительно подхожу к подоконнику, резко отдёргиваю штору и понимаю, что там нет никаких цветов. Вообще в квартире Али не имеется растений. Оборачиваюсь и смотрю на неё. Как они могут мешать нашему с Алей спокойному сну, если их не существует? Вопрос ставит в тупик.

Слуховые галлюцинации, или, говоря проще, голоса в голове, впервые появились после того, как мой несчастный организм напичкали таблетками.

– Олег, почему ты на меня так смотришь? – Аля приподнимается на руках, она уже не улыбается.

Неужели она подмешивает в мою еду лекарства? Я делаю шаг назад, упираюсь спиной в стену и вздрагиваю. Она каким-то образом узнала, что я не пью нейролептики, и теперь пичкает меня ими тайно. О Боже.

– Олег, что случилось? Не пугай меня, пожалуйста. – Она привстает на колени, её домашняя майка сползает с плеча, практически полностью оголяя аккуратную левую грудь с напряжённым соском, но меня сейчас волнует другое. – Олег?

* * *

Глава 19. Аля

Контролем называется процесс, обеспечивающий достижение цели.

«У меня всё под контролем. А ты обещала мне верить».

Посуда в нашем доме бьётся почти каждый день. Каждый чёртов грёбаный день, когда он со мной не разговаривает, грустит, начинает вдруг говорить сам с собой.

Что есть контроль, когда нет цели? Разве можно что-либо предпринимать, когда ты не знаешь даже примерных координат пункта назначения? Я понятия не имею, в какую сторону мы движемся, и движемся ли.

«Нет ничего страшнее, чем увидеть своего ребенка в луже его собственной крови», – сказала мне как-то его мама.

Своих детей у меня пока нет, поэтому допускаю, что я не смогу до конца понять чувства Инны Викторовны, могу лишь сказать, что мне не довелось испытать в жизни нечто ужаснее, чем каждый день замирать напротив входной двери в квартиру, психологически настраиваясь увидеть своего любимого мужчину мёртвым или умирающим. Отказывающимся жить. Бросающим меня.

Каждое утро, перед тем как уйти на работу, я целую голову Олега: лоб, виски, затылок, макушку, в зависимости от положения, в котором он спит. Олег не знает об этом маленьком ритуале, но я всей душой надеюсь, что наполненные заботой касания моих губ помогут ему разгладить колючие, доставляющие дискомфорт мысли, прояснить затуманенные лекарствами эмоции.

Я живу с человеком, мечущимся от депрессии к маниакальной заботе обо мне по сто раз на дню. Как я могла раньше не замечать странностей его поведения? В какой момент его курс на выздоровление поменялся? В одну из сотен ситуаций, когда он, не думая о себе, о своём балансирующем над безумием рассудке, словно щитом заслонял меня от внешнего мира?

Разрыдаться в одиночестве – теперь самая большая роскошь, на которую можно рассчитывать. Совесть не позволяет даже снять грёбаный номер в гостинице, чтобы пожалеть себя как следует, потому что это эгоистично по отношению к нему. Каждую свободную минуту я стремлюсь провести с Олегом, чтобы он, не дай Боже, не почувствовал себя никому не нужным. Как было после потери единственного родного ему человека несколько лет назад.

Недавно он спросил, изменяю ли я ему, и мне показалось, что мой ответ ему безразличен, просто хотелось услышать правду, чтобы знать. Олег больше не показывает свои дневники, всё меньше интересуется внешним миром, замыкается в себе.

Каждый день я мысленно занимаюсь поиском виновного в возникновении его заболевания, снова и снова прокручиваю в голове известную информацию о событиях, повлёкших за собой первый рецидив. Катя сказала, что мне необходимо кого-то обвинить, чтобы избавиться от угрызений собственной совести. Пусть так, но враги были определены с математической точностью.

Очагом зарождения его «бесов» стала Алина, вернее, случившееся с этой несчастной девушкой. Изрядно подлили масла в огонь родители, которые вычеркнули своего ребёнка из жизни в момент, когда он облажался. В тот сложный для Олега период никто не задался вопросом, каково ему было хоронить жену? Всех беспокоило лишь то, что он дал ей слишком много лекарства, отчего хрупкое сердце дало сбой, а ослабленный после аварии организм не выдержал.