F20. Балансировать на грани

– Посмел. Потому что я мог сделать это. Врачи так делают, берут на себя ответственность, принимают важные решения. А я был очень хорошим врачом.

– А если ты когда-нибудь решишь, что мне тоже пора на тот свет? – Я пячусь к двери. – Если у нас будут дети, и тебе покажется, например из-за проваленного экзамена, что жизнь этого человека отныне не имеет смысла?!

– Аля, ты несёшь чушь. Пожалуйста, давай обсудим случившееся спокойно. Кроме Пестрова, я никому не рассказывал о том, что совершил и какие у меня были соображения, но я хочу поделиться ими с тобой. Ты же любишь меня. Аля…

Я у входной двери, ожидая в любую секунду, что он накинется, как сделал это, когда я только зашла в квартиру. Но Олег не собирается нападать, держится на расстоянии пары метров, тянет ко мне руку, предлагая остаться, позволить ему выговориться. Или точнее, запудрить мне мозги, оправдывая убийство.

– Аля, я же твой единственный, ты говорила мне только что. Пожалуйста, не бросай меня.

– Не подходи! Олег, не заставляй меня сочувствовать тебе. Ты навредил беззащитному, нуждающемуся в помощи человеку. Мне нужно побыть одной, не видеть тебя некоторое время. Как ты мог врать мне?

Я смотрю на него, всё ещё такого родного и любимого, и меня лихорадит от понимания, что больше никогда я не смогу быть с ним. Ведь теперь ни о каком доверии не может быть и речи. А что мне тогда остаётся?

– Но Аля, разве бы ты была со мной, если бы знала правду?

– Никогда. Я тебя боюсь.

Глава 24. Олег

Она бросается вниз по лестнице, словно я чудовище, способное причинить ей вред. Навредить моей Але. Ладонь жжёт от удара о стену, следом я утыкаюсь в шершавую поверхность лбом и медленно съезжаю на корточки, царапая кожу, не соображая, что делаю.

Её слова били больно, но по силе не могли сравниться с отталкивающим взглядом расширенных в ужасе глаз. С резкими жестами, с интуитивными блоками в виде растопыренных пальцев рук, что были направлены на меня, предупреждая, что она не вытерпит моих прикосновений, что она не хочет, чтобы я когда-либо оказался рядом с ней.

Бесы, что же я натворил?

Она была не готова к правде, я не успел её подготовить, не смог объяснить так, как следует. Грёбаный придурок, зачем я рассказал ей об Алине? Кому нужна эта правда?

Лучше лечь в больницу, повторно потерять себя, свой разум, чувства и эмоции, но получить возможность быть с ней. Понимая, что не достоин любви, я чувствую, что согласен на сострадание и жалость, лишь бы не ненависть.

Что я делаю? Осознаю, что стою на коленях у открытой входной двери и глухо стучу лбом о стену. Нужно догнать и сказать, что я солгал, что бесы внушили мне эти мысли. Да я сегодня же вечером лягу в психбольницу, поцелую в зад Игоря, или что там ещё нужно сделать, чтобы он почувствовал себя главным. Да всё, что его извращённой душе угодно. А сейчас догнать и объяснить.

Вскочив, я кидаюсь следом, перепрыгивая через три ступеньки, не разбирая этажей и не обращая внимания на встречающихся и шарахающихся от меня соседей. Алю нужно догнать немедленно, пока она не наделала глупостей, пока не поверила в то, что я наговорил.

Она на первом этаже, кому-то звонит. Завидев меня, бросается к выходу. Я следом.

– Аля, подожди, я всё объясню. Аля, мне нужна минута!

Она не собирается давать мне и доли секунды. Бежит по улице, махая рукой, стараясь поймать машину. Взъерошенная, рыдающая, какая-то худая и маленькая. Меньше чем обычно. Тонкие ноги-палочки в ботинках на каблуках дрожат, словно вот-вот сломаются. Когда она успела так похудеть? Куда я смотрел?

Да чего я довел её, заставив разбираться в своей сломленной судьбе, барахтаться в болоте, в котором увяз по горло. Я только что сам сказал, что грёбаный специалист в своей проклятой профессии, я же понимаю, что бесы крепко держат меня за ноги. Они никогда не отпустят. Либо я утону один, либо с ней. Нужно её отпустить, но вместо этого я продолжаю преследовать.

В тот момент, когда я почти настигаю её, Аля, понимая, что не сможет убежать и что она слишком хорошо воспитана, чтобы начать посреди оживлённой улицы кричать и звать на помощь, кидается через дорогу. Две полосы в одну сторону, две в другую. Понимаю, что уже не хочу гнаться за ней, замираю, показывая, что погоня прекращена, я собираюсь уйти. Но она не смотрит на меня, не понимает моих намерений.

– Аля, стой! – кричу что есть мочи. – Стой, идиотка! – А голос будто не мой. Сильный и глубокий, словно я вкладываю в него всю душу, словно согласен умереть, когда закончу её звать. Да так и есть на самом деле. Лишь бы с ней ничего не случилось.