F814

Бригадиру нравилось доказывать свое превосходство над F814 и остальными. Он делал это при каждом удобном случае, заставляя ее выполнять самые бессмысленные задания: «принеси кофе», «убери мою палатку», «оббеги вокруг строения пять раз». И он продолжал доказывать свою власть над ней каждую ночь, проявляя безразличие к тому, что она неподвижно и безучастно лежала под его потным телом. F814 никогда не признавалась, что находила его прикосновения отталкивающими, даже когда он спрашивал об этом напрямую. Странная лазейка в программировании позволяла ей лгать. Поэтому она пользовалась этим. Истина все равно ни к чему не приведет, по крайней мере так полагал ее аналитический разум. Просто тогда бригадир отомстил бы ей каким-нибудь другим способом.

В ее словаре нашлось определение для подобного типа мужчин: садист, любящий причинять боль и дискомфорт другим. Он приказывал ей войти в режим стазиса, иногда на несколько дней, даже не думая о том, насколько болел ее живот от голода и как она мерзла от холода, не в силах регулировать температуру тела. Ему нравилось контролировать F814, и независимо от выбора издевательств, никто не мог остановить его. Даже она не могла остановить его. F814 вообще не могла ни на что повлиять, позволяя им использовать ее тело, хотя ее мятежные мысли вопили и требовали его смерти… но она не должна была думать об этом.

Очевидно, у нее был какой-то дефект в программировании. Дефект, который, если его обнаружат, отправил бы ее на перепрограммирование или, что еще хуже, демонтаж, как это часто случалось со старыми, обветшалыми моделями.

«Но ведь я не старая модель, верно?»

F814 не знала наверняка. Хранилище ее памяти вмещало всего девять месяцев. Двести шестьдесят пять дней, семь часов, тридцать одну минуту, если быть точным. А до этого существовала только пустота. Она не помнила ни дня своего рождения на фабрике, ни места из которого происходила. Первое сознательное воспоминание связанно с этим местом, а точнее, с астероидом семьдесят четыре в части скопления Эвномия, который компания запатентовала и которую теперь целенаправленно добывала.

F814, должно быть, зациклилась на какой-то мысли, потому что перед ее взором закружились привычные узоры, а размахивание руками замедлились, из-за чего вскоре шипящий электрический хлыст опалил ее плоть. Кнут обернулся вокруг ее руки, F814 ахнула, а ее тело задрожало от пронзающего тока.

Разряд жалил, но боль была знакомым другом, которого F814 приветствовала, потому что благодаря этому ее бесплодное, холодное существование на мгновение исчезало. Но на этот раз боль не прекратилась.

Ее зрение потускнело, а конечности задрожали, внезапно ослабев. Неужели это конец? Бригадир, наконец, решил пожарить ее микросхемы? Раньше F814 никогда так не реагировала на хлыст. Никогда не чувствовала, будто вся ее энергия убывает, а система отключается. Она согнулась и упала на колени, ее слух и зрение ослабли, но не настолько, чтобы пропустить слова бригадира:

— Черт. Кто-нибудь, соедините меня с генералом. Он наверняка захочет узнать об этом.

А потом… ничего.

* * *

«Борись, Фиона. Борись, черт бы тебя побрал. Не позволяй им сделать это!»

Что? Кто такая Фиона? И что за знакомый голос она услышала, который затих, когда интерфейс ее мозгового компьютера снова включился? Из-за перезагрузки системы F814 не сумела устоять и упала лицом в грязь, ее конечности были до сих пор обездвижены. Она даже не могла выплюнуть грязь, прилипшую к губам, зубам и деснам.

Ожидая возвращения полной подвижности, ее внутренний процессор провел диагностику состояния системы — общий анализ крови соответствовал норме, сердце функционировало на должном уровне, слуховые и зрительные рецепторы загружались, нервный и мышечный контроль вскоре восстановится. При изучении выявилось несколько небольших синяков и царапин, но незначительные повреждения уже исцелялись наноботами, дрейфующими по ее кровеносной системе.

Удовлетворившись оценкой своего физического состояния, F814 воспользовалась моментом, чтобы разобраться в сложившийся ситуации. Последнее, что она помнила, — бригадир наградил ее ударом хлыстом, отправив в человеческий эквивалент обморока. Ленивая и бесполезная, неужели бригадир приказал каким-то роботам убрать ее из шахты до тех пор, пока она не придет в себя?

Тяжелое дыхание — знакомый звук, который ранее слышала и по-настоящему ненавидела F814 — заставило ее поверить, что бригадир наблюдал за ее нынешним состоянием.

Она должна была дать ему понять, что не испытывала никаких серьезных проблем от наказания…

«Кроме глубоко спрятанного пламени внутри, которое хочет…»

Борясь со странным ощущением, F814 так и не решилась сообщить руководителю о своем пробуждении. Нечто, нелогичное ощущение чего-то не совсем правильного, удерживало ее.