Фаберже для русской красавицы

Я спросила, кто в последние две недели бывал у Романовых дома. Если такие вещи появились у нескольких человек, значит, их туда кто-то подбрасывал. Как я поняла, выбирались места, в которые нетрудно попасть, – квартира Людмилы Борисовой, дача Самохвалова, квартира Жорика Красавина, не видевшего необходимости в мерах безопасности, как папа, от которого он съехал, чтобы встречаться с Лидой… При желании туда можно было проникнуть незамеченным… И к Николаю Николаевичу тоже можно. Была я там.

Гостей за последние две недели побывало немало. Ольга Сергеевна даже затруднилась всех перечислить. Но вопрос был даже не в этом. Сейчас требовалось от портсигара избавиться.

Я предложила двух агентов-коллекционеров – Валеру и Кешу. Адреса я помнила, по крайней мере, визуально. В антикварную лавку и ломбард этот портсигар нести было никак нельзя.

– Девчонки, поезжайте вы вдвоем, – сказала нам Ольга Сергеевна. – А я пойду подписи собирать. Ваши соседи подпишут, как вы думаете?

Мы почти хором предложили проводить маму к Варваре Поликарповне. Та, если захочет, убедит подписаться весь дом, если не весь район. Листов может не хватить.

Кстати, листы для мамы изготовили в Обществе – там часто собирали всякие подписи.

Это же надо было проявить такую оперативность! Ну кто же мог предположить! Можно сказать, на ветер выбросил дорогую вещь! Хотя можно повторить… Если вообще стоит что-то делать…

Глава 30

Я не представляла, как Валера отреагирует на наше с Соней появление. Сама я оделась строго – черные брючки и черный пиджачок с белой блузкой, правда, на шею повязала малиновый шарфик, чтобы немного оживить цветовую гамму. На Соне была длинная малиновая юбка с таким разрезом сбоку, что длина и форма левой ноги определялись сразу же. Под белым жакетом она скрыла весьма откровенную маечку. По словам Сони, она на месте решит, снимать жакет или нет.

Поехали на моей машине. Дом я нашла сразу же. Вот только бы Валера оказался на месте и впустил нас.

После того как я в переговорное устройство объяснила, при каких обстоятельствах мы познакомились, прозвучал зуммер, свидетельствующий об открывании двери.

Валера встречал нас в стеганом малиновом халате. Это сегодня цвет дня?

Хозяин очень внимательно осмотрел Соню и в особенности ее ногу в разрезе юбки, сам себе кивнул и пригласил нас в комнату. Как мы поняли, Валера смотрел «Семнадцать мгновений весны», записанный на видеокассету, и в одиночку напивался.

– Обожаю этот фильм, – признался он. – Когда вернулся из Америки, его как раз в очередной раз показывали. Я никогда не чувствовал себя таким счастливым! Каждый вечер сидел перед телевизором и плакал. И не стыжусь этого! Хотя если серьезно подумать, то тут есть откровеннейшие ляпы. Девчонки, а вы книжку Юлиана Семенова читали?

Я в свое время читала, но она не произвела на меня такого впечатления, как фильм. У Семенова не было Вячеслава Тихонова в красивой военной форме (пусть и СС, но серебро на черном классно смотрится), его томления во взоре и многозначительных молчаний. Ведь во многом именно он «сделал» фильм и стал кумиром тысяч женщин, которые в советские времена (а может, и не только в советские) предпочли бы семнадцать мгновений со Штирлицем всей жизни с постылым мужем.

Но в книжке у Штирлица были любовницы, что также заметил и Валера. Юлиан Семенов не отходил от реальности, как случилось в фильме, – не могло их не быть у офицера Третьего рейха. Его бы тут же заподозрили в гомосексуализме или уклонении от воспроизводства арийцев, причем трудно сказать, что в Третьем рейхе считалось худшим преступлением. С Габи он только танцует, с женой в гляделки играет под музыку Таривердиева, ну хотя бы горничную мог отыметь, так нет – подозревает, что она ему хочет отдаться за увиденную в холодильнике колбасу.

Не интересуясь причиной нашего появления, Валера прочитал нам с Соней лекцию сексопатолога о хронической импотенции Штирлица, возможно, потому, что был пьян (на столике перед телевизором стояла почти опорожненная бутылка коньяка), и это для него была больная тема. Хотя Валера-то ведь не советский разведчик в Третьем рейхе, хранящий верность жене, которую не видел лет этак десять, если не больше, до начала повествования. Мы молча слушали, поскольку не хотели настроить Валеру против себя.

– Но я все равно его люблю! – Валера кивнул на экран, где застыл Вячеслав Тихонов в профиль. – Импотент, не импотент, но это наш Штирлиц, без которого я жить не могу! Я понял, как люблю Россию, в этой ср…ной Америке! Я не знаю, как Штирлиц мог столько лет жить в Третьем рейхе! Но, возможно, там было лучше, чем в современном Массачусетсе! Массачусетс – это штат, – пояснил нам Валера, предполагая, что мы не знаем.