Фабиан Риск

– Да, потом мы поехали в парк, и там ничего не произошло, кроме того, что я вся обливалась потом, когда везла инвалидную коляску по гравию… Но по дороге домой… – Тувессон замолчала, подошла к окну и посмотрела на город. – Мне пришлось съехать на обочину и остановиться. Ингвар, как раз когда ты позвонил и рассказал о камере, которую нашел в Седеросене… мы припарковались совсем рядом с железной дорогой, и как только появился поезд… – Она опять замолчала.

– И что? – спросила Лилья.

– Не знаю. У нее словно помутился рассудок и случился приступ паники. Она махала руками и кричала, чтобы я уезжала. Я пыталась успокоить ее и установить контакт, но это было невозможно. – Тувессон повернулась к остальным и пожала плечами.

– Может быть, звук поезда вернул ей память? – предположил Утес.

– А если он надругался над ней в поезде? – спросила Лилья.

– Нет, это слишком сложно. Но, может, рядом с железной дорогой?

– Но разве во время операции она не была накачана наркотиками и без сознания? – спросил Муландер.

– А если она зафиксировала звук в подсознании? – сказал Утес.

Муландер фыркнул и покачал головой.

– А что? Эти поезда грохочут что надо, – продолжал Утес. – Я обычно собираю грибы недалеко от железной дороги к югу от Рамлесы, и когда поезда идут мимо, хоть уши затыкай.

– Ладно, но если позволите, мне кажется, мы идем не тем путем, – вмешался Муландер.

– Это почему? – удивилась Тувессон.

– Совсем необязательно, что она отреагировала на звук. Это с тем же успехом могла быть реакция на то, что ее заперли в машине.

– Конечно, ты совершенно прав. Но учитывая сложность самого вмешательства, скорее всего преступник привез ее в такое место, где ему с большой вероятностью не могли помешать.

Лилья и Утес кивнули. Муландер пожал плечами.

– Что-то вроде отдельно стоящего дома без соседей, – продолжила Тувессон.

– Или какого-нибудь рабочего помещения, – сказал Утес.

– Рядом с рельсами, – заключила Лилья.

Тувессон задумчиво кивнула.

– Да, почему бы и нет? Я, наверное, поеду осмотрю места вокруг источника Рамлеса Брунн. Терять нам нечего.

– Кроме времени. Не знаю, как вы, но, по-моему, в нашей ситуации это дефицитный товар, – сказал Муландер и вышел из комнаты.

Лилья посмотрела ему вслед и повернулась к остальным.

– Что это с ним? Весь такой хмурый и недовольный.

– Он просто устал, – сказала Тувессон. – А кто нет?

– Думаю, он хмурый из-за того, что все идет не по его сценарию, – возразил Утес.

Тут зазвонил телефон Тувессон.

– Говорит Астрид Тувессон. Да, это так… Что? Самоубийство? Что вы такое… – Она повернулась к Лилье и Утесу. – Но я не понимаю. Как? И где?

72

Дуня Хоугор, выйдя из лифта и направившись в подразделение насильственных преступлений, как никогда постаралась придать себе беспечный вид. Она пришла сюда только работать, и ничего другого. Слейзнера видно не было. Но дверь в его кабинет была закрыта, а это означало, что он на месте. Если не выскользнул через какой-нибудь запасной выход.

Она вошла в свой компьютер, кликнула на входящие мейлы и увидела, что получила ответ от более или менее всех газет, к которым обращалась. Она просила их прислать все снимки, сделанные в комнате ожидания рядом с отделением, где лежал Мортен Стенструп, и, к ее удивлению, почти все охотно согласились. Из акул только «Юлландспостен» не выказала энтузиазма и потребовала гарантий, что они первые узнают новость, если окажется, что на их фото изображено что-то интересное.

Поэтому она начала с просмотра снимков оттуда и почувствовала своего рода облегчение, когда оказалось, что не может найти на них ни одного незнакомого лица. Она точно знала, кто пишет в каждой газете. Потом взялась за «Политикен» и пролистала большое количество фотографий самой себя, на которых она выглядела как полная развалина, нуждающаяся во всевозможном уходе. Потная, ненакрашенная и с такими темными кругами под глазами, как будто их нарисовали специально.

Радовало только то, что ни один из снимков не опубликован. Может быть, даже журналисты способны на милосердие? Или просто понимают, что не получат от нее ни одного интервью или предварительной информации, если им придет в голову напечатать хоть одно такое фото.

Дуня нашла его спустя полтора часа. В том, что это он, не было никаких сомнений. Снимок был сделан с высоты птичьего полета, словно фотограф держал фотоаппарат высоко над головой и щелкал наугад. Для публикации он не представлял никакой ценности – внизу виднелись срезанные головы журналистов с редкими волосами. Но для нее это фото – почти само совершенство.

Снимок изображал ряд стульев у самой дальней стены. Там сидел мужчина с газетой в руках и отстраненно смотрел на весь этот переполох. Дуня навела фокус на мужчину, отметив почти идеальную резкость, хотя его лицо получилось довольно расплывчатым и нечетким. Но, конечно, это был он, и никто другой.