Фабиан Риск

Андерс Ренберг в конечном итоге согласился уйти из больницы и дал увезти себя домой на виллу в Эншеде. Там он предложил Фабиану выпить виски. Фабиан пытался отказаться, ссылаясь на поздний час и на то, что он за рулем, но Андерс настоял, сказав, что это самое малое, что он может сделать.

Оказалось, что Андерс – член Шведского общества виски, и целая комната в подвале отдана под его коллекцию виски, которая, по его собственным словам, была одной из самых больших в стране. Как и следовало ожидать, они не остановились на одном стакане, и по мере того, как алкоголь разбавлял кровь, отношения между ними становилась все менее напряженными.

Фабиан дал Андерсу возможность выговориться, и тот болтал обо всем на свете. О доме, который, хотя и слишком дорогой, находится в состоянии вечного ремонта. О своей работе учителем средней школы в районе Шерхольмен и о том, как все коллеги уговаривают его стать директором, но он никогда не стремился к власти. Ему больше нравится быть в гуще событий.

Спустя почти два часа Фабиан поставил наполовину полный стакан виски, встал и поблагодарил. «Сядь», – сказал тогда Андерс так серьезно и с таким взглядом, что Фабиану ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Со слезами на глазах Андерс рассказал о Малин. О том, как сильно он ее любит. Что она – самое прекрасное, что есть в его жизни. Как они познакомились в автобусе – в то время он ходил под номером 54 – и как Малин не хотела выходить, поскольку пошел дождь. И как они, в конце концов, сошли у Оденплана, укрылись под его зонтом и, хихикая, сказались больными, позвонив из телефона-автомата.

После чего Андерс наполнил стакан Фабиана, и без того не пустой, и спросил его, любит ли он все еще Соню. Странно, но Фабиан был совсем не готов к вопросу и хотел было выпалить стандартный ответ о том, как сильно он ее любит и как хорошо они дополняют друг друга, хотя они такие разные. Но слова застряли.

Вместо этого он попытался нарисовать честную картину их отношений. Как он больше всего на свете хочет быть по-прежнему влюбленным, но как все превращается в ожесточенную борьбу, где сомнения чаще и чаще одерживают верх. Андерс слушал и кивал его неуклюжим попыткам описать свои чувства, и они почти становились друзьями.

– Черт, как ты все усложняешь, – наконец сказал Андерс и принес еще бутылку. – Фабиан слегка приуныл. – Или ты любишь кого-то, или нет. Что тут сложного? – продолжил муж Малин. – Конечно, пламя может ослабеть, но тогда надо засучить рукава и начать его раздувать. А уж если все погаснет, тогда пиши пропало. Тогда лучше позвонить адвокату и положить делу конец.

Хотя Фабиан уже тогда прекрасно понимал, что эти слова – не более чем избитые банальности, почерпнутые в стакане с виски, они попали в самую точку. От мысли о том, что им с Соней надо как можно быстрее положить конец отношениям, он стал задыхаться. Он встал и поехал домой, несмотря на все протесты Андерса.

Посетив ванную и выпив два стакана напитка для восстановления водно-солевого баланса, прошел в спальню. Он не хотел зажигать лампы, но в свете уличного фонаря, проникающего сквозь задернутые шторы, увидел на кровати спящую Ниву. Она не забралась под одеяло, а лежала на покрывале. На ней по-прежнему был халат, который распахнулся и обнажил как раз столько, сколько нужно.

Фабиан не мог понять, почему она не уехала домой. Она действительно работала допоздна? Он не знал, как с ней поступить: не будить или отправить на такси домой? Но не пришел ни к какому решению, будучи где-то посредине. Именно об этом говорил Андерс. Двусмысленность, в которой он пребывал последнее время, наконец начала проходить. Ему вдруг стало все ясно. Он даже увидел невооруженным глазом маленькое синее пламя. Оно слабо горело, еще немного, и оно совсем погаснет. Но пока что оно горело.

Понимание того, что только это имеет значение, придало ему сил, и, не снимая одежды, он как можно осторожнее лег на свою половину кровати, чтобы не будить Ниву. Вскоре от ее медленного дыхания он расслабился, и с каждым вдохом стал все глубже проваливаться в сон. И уже почти совсем погружаясь в мир сновидений, он с кристальной ясностью увидел, что им делать, чтобы не дать пламени полностью погаснуть. Они с Соней должны вернуться друг к другу и суметь сосуществовать в одном пространстве, не стремясь оттуда.

Как только все это закончится, он расскажет ей. Идея, без сомнения, была радикальной, и для ее осуществления всей семье надо будет проделать большую работу. Особенно Матильде и Теодору, которые наверняка будут против. Им не только придется менять школу, но и приобретать совершенно новых друзей. Но какое это имеет значение? Если это то, что им поможет, решение не дастся с таким трудом, подумал Фабиан, и заснул с уверенностью, что просвет все же есть.

101

Она сняла трусы, заняла свободное биде и стала мыться. Тщательно и везде, как всегда приказывали каждой новой партии. Ни Здоровяк, ни один из двух других, стоявших вдоль стены, ее вроде бы не узнали и не обратили внимания на то, что стало на одну больше.