Фабрика #17

Коренев осмотрелся в поисках уютного места среди ярко-голубых пластиковых сидений. Садиться у окна смысла не имело – в черноте стекла отражались только скудные внутренности салона.

Направился к кабине, держась за яркие желтые поручни.

– Куда вы? – разволновался Владимир Анатольевич. – Присаживайтесь, небось, утомились в дороге.

– Билеты купить. Сколько, кстати, стоит проезд?

– Да не беспокойтесь, за все уплачено, так сказать. Садитесь на свободное место и наслаждайтесь поездкой.

Вернулся и сел напротив провожатого. Владимир Анатольевич намотал конец поводка на ручку одного из сидений. Ретривер уселся рядом в проходе и склонил голову, разглядывая Коренева.

– Надолго к нам?

– На пару месяцев, соберу материал и домой – обрабатывать.

– А у нас и обрабатывайте. Обстановка способствует творческим порывам, так сказать.

– Да какое там, – махнул рукой Коренев и хотел добавить «Простое строчкогонство», но решил, что звучит обидно. Для него халтура, а человек жизнь производству отдал. – Мы, профессионалы, от настроения не зависим и всегда готовы, как пионеры. Журналистика дисциплинирует – хорошо ли тебе, плохо ли, голова трещит, а во вторник к восьми утра две статьи выдай… – он перебил сам себя: – Не обращайте внимания, это наша внутренняя «кухня».

– Понимаю, – покивал Владимир Анатольевич. – Ежели человек – профессионал, тогда конечно, так сказать, в его руках дело спорится.

– А вы кем работаете? Вдруг и о вас придется писать.

– Да ну, не стоит. Я персонаж незначительный, интереса не представляющий: послали – побежал. Поручения разные выполняю, так сказать. Считайте, рядовой рабочий.

– Вы меня простите, конечно, но на рабочего вы не похожи. У вас внешность образованного человека, как минимум, инженерного работника.

– Вы правы, – согласился Владимир Анатольевич. – У меня два высших образования, заслуженный труженик, но скоро на пенсию выхожу. На фабрику вас определю и уйду, так сказать. Вы не представляете, как утомительно столько лет работать без отпуска.

Владимир Анатольевич положил руку на руку и изобразил увлеченность разглядыванием окна, хотя в нем можно было увидеть лишь собственное отражение. На его левой руке между указательным и большим пальцами синело непонятное пятно. Коренев пригляделся, но рукав закрывал оставшуюся часть надписи. Видимые знаки походили на частокол из палочек.

– Татуировка? Имя любимой женщины?

– Постыдная глупость, – Владимир Анатольевич потянул рукав плаща и закрыл наколку. – По молодости, так сказать.

Трамвай ехал без остановок. Коренев вглядывался в черноту окна в надежде увидеть хотя бы огонек уличного фонаря. По ощущениям, они передвигались в полной темноте – в пространстве, лишенном жизни и чего бы то ни было. Он поежился и завернулся в куртку.

– Часто у вас такой густой туман?

– Как правило, по ночам, но и на целый день зарядить может.

– А далеко ехать?

– Скорее долго.

Коренев потерял счет времени. Он покачивался и подремывал, а когда приоткрывал глаза, видел одну и ту же картину – Владимира Анатольевича с сосредоточенным выражением лица и пса со склоненной головой.

В стекло ударило. Пригляделся и заметил мокрые дорожки мелких капель дождя. Когда же остановка? В ту же секунду трамвай дрогнул и с противным скрипом остановился. Двери распахнулись, и Владимир Анатольевич засуетился.

– Приехали! – объявил он, отвязал поводок от сиденья и схватил чемодан. – Пойдемте быстрее, чтобы не задерживать транспорт.

Вышли в полную темноту, подсвеченную лампами трамвая. По сторонам не было видно ничего, кроме асфальта и поросших травой шпал, словно в пяти метрах от них пространство отрезали ножом.

– У вас нет уличного освещения? Ни одного фонаря?

– Есть, но особая необходимость в нем отсутствует, и для экономии его отключают.

– Глупо. Как людям гулять по вечерам?

– В том нет нужды, они вечером дома сидят, телевизор смотрят, – Владимир Анатольевич крутил головой. Он выглядел встревоженным и даже забывал прибавлять свое неизменное «так сказать». – Да и нам пора. Не отставайте!

Он нырнул в туман, не замечая тяжести чемодана. Возможность потеряться в тумане пугала, и Коренев заразился встревоженностью провожатого. Он едва поспевал за Владимиром Анатольевичем и несколько раз ловил себя на попытке перейти на бег.

– Не отставайте и идите точно по моим следам!

Коренев проникся беспокойством и почти бежал. Пес трусил на поводке, как ни в чем не бывало, и не поддавался атмосфере всеобщей паники.

– Наконец-то! – объявил Владимир Анатольевич и открыл возникшую из тумана дверь. – Проходите. Это черный вход, к парадному не успеем, а время поджимает, так сказать.

Коренев вошел в темный коридор с выключенным освещением и замер в ожидании, пока глаза привыкнут к полному отсутствию света. Дверь с грохотом захлопнулась, Владимир Анатольевич запер ее на засов и с облегчением выдохнул.

– Ступайте осторожно, здесь ведра и швабры! Будет неудобно сойти с дистанции на финишной прямой, так сказать.