Фабрика #17

Возвращаться к ненавистной статье не хотелось, и он пригласил Нину Григорьевну на чай. Пока закипал чайник, расчленил фиолетовым ножом пирог, украшенный румяной плетенкой. Из недр пористого теста выступило вишневое повидло – ярко-красное, ароматное, словно родом из далекого детства.

– Не понимаю сегодняшнюю молодежь, им бы развлекаться, да развлекаться. Что-то там встречаются, расходятся, какие-то гражданские браки понавыдумывали. Делают вид, что так и надо, а сами обычной срамотой занимаются, – жаловалась Нина Григорьевна, глядя на Коренева, лениво жующего кусок пирога. – Да-да, в мое время срамотой и называлось.

Лекция о безнравственности современной молодежи сменилась жалобами на внучку. Коренев обреченно кивал и прихлебывал остывающий чай.

– Она девочка хорошая, смышленая, строгая. Ее весной начальником отдела поставили – балбесов по офису гоняет. Говорю ей, ты шибко умная, так и мужика не найдешь, а она мне: бабушка, ты ничего не понимаешь в современных отношениях. Девятый десяток на свете живу, а ничего не понимаю! Надо же такое ляпнуть! Все я понимаю, из ума не выжила еще. Готовить нужно уметь, попривыкли к микроволновкам, а от них радиация и волны всякие вредные!

С внучкой Нины Григорьевны Коренев был знаком. Тамарка, заезжая на недельку в гости к бабушке, ходила в коротком черном платье в тон к крашеным волосам и не единожды ночевала у Коренева дома. В столице ей было скучно, и она с упоением лечила скуку в гостях у бабушки. Для Нины Григорьевны этот факт оставался тайной, и она энергично продолжала сватать внучку.

– Жениться тебе надобно, – говорила Нина Григорьевна.

– Надобно, – отзывался он эхом. Ему не хотелось развивать эту неприятную тему.

Ване плешь проели женитьбой, и он сдался – на него смотреть жалостно, ходит понурый, будто жертва Освенцима, и цедит из фляги двухзвездочный коньяк.

Коренев так не хотел. Мужчина, думал он, может обзавестись наследником в любом возрасте, а именно сейчас он не был готов ни к серьезным отношениям, ни к воспитанию детей. Его устраивали краткосрочные связи – в мире полным-полно женщин, и глупо останавливаться на одной при наличии бесконечного выбора. Если уж остепеняться, так после перенасыщения, когда тошнит и не хочется ничего, кроме семейного покоя, камина и двух детишек, дерущихся за железную дорогу на коврике.

– Видела вчера, как от тебя девочка выходила, – сказала Нина Григорьевна. – Симпатичная девчушка, поздоровалась. Смотрю на нее и понимаю – тебе нужно на ней жениться.

В долгосрочные отношения с Ленкой Коренев вступать не собирался. Чтобы понапрасну не обнадеживать старушку, соврал, что расстались, а то ведь начнет караулить Ленку, закармливать пирожками и расхваливать Коренева на все лады, спугнет, и тогда личной жизни точно кранты.

Зазвонил мобильный телефон, забытый в зале на столе. Ринулся к нему, оставив Нину Григорьевну вздыхать над пирогом.

– Здоров, продажная журналистика! – поприветствовал знакомый голос.

Виталик подшучивал над Кореневым еще со студенческих времен, но тот не обижался и за словом в карман не лез.

– Чем занимаешься?

– Чай с бабушкой пью.

– Не знал, что она еще жива.

– Бабушка чужая, в аренду беру.

– Тебя на зрелых потянуло?

– Иди к чертовой бабушке! Я ей как сын или внук. Чего хотел-то? – если Виталика не остановить, будет острить до позднего вечера.

– Парилку заказал, собирайся. Договаривались же…

Еженедельные «спонтанные» сауны-джакузи воспринимались как проклятие. Сидеть в жаре и задыхаться – сомнительное удовольствие. Увы, Виталик очистительный ритуал почти никогда не пропускал. Так он отдыхал от жены.

– Чего задумался? Ты должен вилять хвостом и собирать полотенца! Бегом! Я под твоим подъездом стою, – приказал Виталик и положил трубку, на корню пресекая все возражения.

А как же статья? Ваня мозг чайной ложечкой выскребет, если за сегодня ничего не родится. Взглянул на десяток слов, которые с трудом вытошнил за половину дня, и плюнул – пропадать, так с цыганами и плясками. Надо будет придумать убедительное оправдание за невыполненное поручение.

Бросился к рюкзаку и принялся утрамбовывать халат и полотенца.

– Андрюшенька, ты куда пропал?

Чуть не выронил сумку, потому что увлекся и забыл о старушке, оставшейся на кухне.

– Нина Григорьевна, вызвали по работе, я должен бежать, срочное дело.

– Поняла, поняла… Ухожу, не мешаю, блюдо с пирогом на кухне оставляю – занесешь, как доешь.

Коренев швырнул сумку на стул и проводил Нину Григорьевну к двери. За три метра короткого пути она успела напомнить, что «ему необходимо жениться, питается он плохо, а в углах паутина развешана, и не хватает заботливой женской руки, которая наведет порядок в его холостяцком логове, а с Леной пусть помирится – если надо, она сама с ней поговорит и расскажет, какой он хороший парень».

К концу ее утомительной речи хотелось расстрелять половину человечества. Коренев ненавидел болтливых людей, говорящих много, не по делу, и не замечающих, как своими словами причиняют собеседнику дискомфорт.

Уже на пороге Нина Григорьевна спохватилась: