Фабрика дьявола

— Но вы же не думаете об этом всерьез? — запротестовала она. — Мы не можем стрелять в невинных. Байер и его люди не знают, что делают!

Конечно, она была права. Я бы лучше откусил себе кончик языка, чем стал бы стрелять в людей, вместе с которыми проделал долгое путешествие от Земли до IGO 164835. Это была неприемлемая альтернатива. Я не знал, как далеко мы уже улетели от Эола, а также понятия не имел, как далеко туман может протягивать в космос электрические поля, порождаемые им в атмосфере планеты.

Если бы мне кто–нибудь достоверно сообщил, что мы удалились в открытый космос более чем на миллион километров, я, не задумываясь, открыл бы дверь. Больше никто не смог бы нас остановить. Корабль будет спасен, когда ловушка на Эоле останется далеко позади.

Но так ли это?

— Нам никто не может помочь, Жаклин, — сказал я. — Мы должны стрелять.

Тем временем я убедился, что туман читает далеко не каждую мысль, которая возникает на борту ЭУР2002 — это превосходило его возможности. Кроме того, ему надо было еще надзирать за маленькими темнокожими внизу, на поверхности Эола. Он, по–видимому, ограничился одним или несколькими лицами, которых держал под постоянным контролем. В нашем случае наиболее вероятным кандидатом на это был Вишер. Иногда, в моменты возбуждения и почти паники, я терял контроль над своим сознанием и продуцировал мысли, за которые туман давно бы наказал меня, если бы их прочел.

— Еще три минуты, — сказала Жаклин.

В динамике щелкнуло.

— Еще три минуты, — произнес Байер. — Мы уже готовы, Барлетта. Будьте разумны и не делайте глупостей.

Губы Жаклин дрожали, и мне захотелось утешить ее.

— Спокойнее! — это звучало не совсем вежливо, не говоря уже о том, чтобы утешительно. — Все будет не так плохо!

— Будет не так плохо? — воскликнула она. — Они взорвут нас!

— Не верьте всему, что говорит Байер. В настоящее время он пытается выгнать нас без того, чтобы повредить агрегаты, находящиеся в отсеке. Он знает так же хорошо, как вы и я, что весь корабль разлетится на куски, если взорвется двигатель. Окажите мне лучше любезность и стреляйте до тех пор, пока не обнаружите, что мы вне опасности. Стреляйте по ногам, под ноги, над головами, но, ради всего святого, стреляйте!

Жаклин плотно сжала губы и кивнула. Я считал ее способной на многое. Хотя ее профессией было лечить, а не ранить, но от этого зависела жизнь двухсот человек.

— Может быть, Вишер каким–нибудь образом придет нам на помощь, — сказал я, чтобы подбодрить девушку.

Но Вишер, по всей вероятности, не знал, как обстоят дела у нас. Кроме того, что он мог сделать в одиночку против двухсот членов экипажа? Рубка управления находилась прямо над нами, но, чтобы оттуда добраться до нас, нужно пройти пешком пару дюжин метров, а потом еще проехать на лифте. Коридоры же, несомненно, внимательно охраняются.

В это время неожиданно увеличивалось ускорение. По тому, как сжался мой позвоночник, я определил, что Вишер разгоняет корабль на двух G.

— Еще одна минута, — услышал я голос Байера.

Через шестьдесят секунд бризантная граната сорвала правую дверь, а мгновением позже вылетела и другая. Но мы уже давно укрылись за группой агрегатов.

— Огонь! — крикнул я Жаклин.

О снаряжении мы своевременно позаботились, поэтому у нас не было недостатка в зарядах. Я присоединил к карабину магазин с сотней маленьких разрывных пуль и поставил его на автоматический огонь. Моим заданием было защищать правую дверь. Я прикрывал ее короткими, быстро следующими друг за другом очередями, и никто не отваживался врываться внутрь.

Зато стена поблизости от двери поддавалась. Под градом пуль от нее отваливался кусок за куском, отверстие становилось все больше. Я оглянулся на Жаклин. Девушка вела себя храбро, держа под обстрелом другую дверь. Заметив мой взгляд, она улыбнулась мне через стекло шлема.

Бац! — послышалось во время короткой паузы между очередями, и на пол отсека упал прямоугольный пакет.

— Осторожно, ядовитый газ! — предупредил я врача.

Но предупреждение было излишним, потому что скафандры защищали нас от любой неожиданности. Я заметил, что Жаклин не испугалась, и обратил на эту вещь внимание только тогда, когда она взорвалась.

Взрыв разнес пакет на тысячу кусочков и поднял зеленые клубы газа. Хлор! Итак, Байер был настроен серьезно. Этот газ, если вдохнуть достаточное его количество, был смертелен. Я думал, что наши осаждающие более разумны. Они что, действительно думали, что мы в таком положении, как это, сидим с открытыми шлемами?

Может быть, газовая атака была актом отчаяния? И идея эта исходила от Байера? Я не знал, были ли мои предположения верны, но одно я знал точно. Байер не отваживался обстреливать агрегаты, поэтому использовал любую возможность, чтобы выставить нас отсюда безопасным способом.

Но, несмотря на это, я не питал никаких иллюзий. В любую минуту Байер или кто–нибудь другой мог потерять голову и закидать нас мощными гранатами. Тогда конец игре — для всех!