Фабрика грез (Том 2)

- Ты помнишь, когда мы впервые встретились?

- Конечно, - кивнула она, удивляясь, почему он об этом заговорил. - В коридоре, возле столовой. Я бежала, наткнулась на тебя, и ты пролил на себя кофе.

Он кивнул.

- Ты сказала мне "сэр", извиняясь Но с тех пор ты ни разу не выказывала мне такого уважения Элеонор вспомнила до мелочей ту сцену, как Том и предполагал. Она работала в "Артемис" первую неделю. Долговязая нервная девица, только что из колледжа, которая отчаянно мечтала утвердиться в этом мужском мире бизнеса А тридцатилетний Том Голдман, у которого тогда было гораздо больше волос и меньше стиля, был уже человеком номер два в отделе продаж Она пришла в ужас от того, что он облился из-за нее кофе, и побелела от страха.

Он рассмеялся и пригласил на ленч. Решил, что она довольно мила. К концу ленча Том увидел в ней полезного в будущем помощника. У Элеонор Маршалл есть идеи. Она интеллигентная, энергичная Том Голдман стал ее наставником и другом почти сразу.

- Мы были такими детьми, - покачала головой Элеонор.

- Были. - Он наклонился к ней. - А теперь вспомни, как мы летели сюда сегодня. Вспомни свой последний звонок Майку Овитцу. И как Сэм Кендрик сидел перед тобой, умоляя дать зеленый свет картине Фреда Флореску. Теперь мы не дети, Элеонор. Мы замечательно поработали. Люди отставали от нас в пути, уходили в сторону, тормозили, а мы продолжали идти. И теперь мы руководим всей этой чертовой студией. Не забывай.

Он отпустил кнопку, и лифт двинулся вверх.

- Когда я с тобой познакомился, Элеонор Маршалл, ты была девочкой из колледжа, в джинсах.

Металлические двери с шипением открылись, и Том вышел за ней, вступая в штаб-квартиру студии. Она почувствовала его руку на своем плече - Сегодня ты президент "Артемис".

Она энергично заморгала, не позволяя навернувшимся на глаза слезам пролиться, и посмотрела на Тома Голдмана.

- Мы слишком далеко зашли, чтобы теперь сдаваться, - пояснил Том. Иди, Элеонор, ты убьешь их всех.

- Мистер Голдман? Мисс Маршалл?

Секретарша средних лет, англичанка в твидовом костюме, шла к ним, бесшумно ступая по ковру коридора.

- Пройдемте, пожалуйста, сюда. Правление готово с вами встретиться.

Они пошли за ней вдоль стен цвета бисквита, на которых висели весьма сдержанные работы импрессионистов, к большим двойным дверям в самом конце коридора. Открыв дверь, женщина вежливо впустила их в комнату для заседаний правления "Артемис".

Элеонор окинула взглядом представшую перед ней сцену. Длинный прямоугольный стол, отполированный так гладко, что в нем отражалось все как в зеркале. Серьезные лица семерых мужчин средних лет, сидящих за столом Говард Тори - единственный директор, с которым Элеонор встречалась наяву Но она узнала всех остальных по фотографиям в ежегодном отчете. Гарри Трастер, Кеннет Рич, Кит Вилсон, Конрад Майлз, Мартин Бернбаум.

Все серьезные люди с Уолл-стрит.

Все интересовались только акциями.

Ей вдруг подумалось: а присутствовала ли когда-нибудь хоть одна женщина на правлении?

- Том, Элеонор, рад видеть вас, - великодушно произнес Говард Торн.

"Что за отвратительный тип?" - подумала Элеонор, мило улыбаясь ему.

- Я знаю, у вас готов доклад. Поэтому почему бы нам сразу не приступить к делу? - Он показал на пустой стул во главе стола. - Ну, кто первый?

Элеонор еще раз оглядела комнату. Фарфоровый кофейный сервиз. Потрясающий вид на центр Манхэттена сверху.

Город лежал внизу, словно сверкающая панорама. И группа финансистов, совершенно не интересующаяся тем, что она собирается сказать. На самом деле они ждут реальных цифр, которые им преподнесет Том.

- Я начну. - Ее голос звучал ясно и уверенно Она прошла к указанному месту, открыла щелчком портфель и не спеша разложила материалы перед собой. Потом обратила лицо к миллионнодолларовой аудитории, к семерым мужчинам. Они обладали властью подвести черту под ее карьерой одним росчерком пера, они могли продать ее студию японцам.

- Джентльмены, - легким тоном сказала она, - меня зовут Элеонор Маршалл, я являюсь президентом "Артемис студиос".

Глава 20

В вестибюль "Виктрикс" они ввалились вместе, спотыкаясь и хохоча, как подростки. Голдман все еще улыбался ей, когда они регистрировались, чувствуя огромное облегчение после одержанной столь большой победы.

Все прошло прекрасно. Цифры Тома были тщательно изучены, проанализированы правлением, и оно сочло их впечатляющими. А речь Элеонор произвела фурор. Голдман видел удивленные, внимательные лица степенных мужчин, когда она говорила им о сути кинобизнеса, которую трудно определить словами, о том, как трудно подсчитать, как и в чем вернутся затраты. Плавно и сдержанно жестикулируя, понятными терминами она объяснила им, что если Мартин Веббер не произвел ничего, кроме обманутых надежд, то это не значит, что и она на этом посту собирается следовать его примеру.