Фабрика мертвецов (СИ)

- Хотелось бы мне знать: принципиальность это… или слабость. – откидываясь на спинку кресла, хмуро процедил дядя.

- Полагаете, я – трушу? – звенящим от обиды голосом спросил Митя, но удостоился в ответ лишь равнодушного взгляда – дядя смотрел на него так… как только что на свитских великих князей и это было… отвратительно.

– Тебе решать… - обронил дядя в ответ. – Хотя жаль. Бабушка была бы довольна.

Митю затрясло. Он знал, что сейчас дядя говорит вовсе не о той бабушке, с которой он еще утром пил чай в особняке Белозерских.

- В таком случае, собирайся. Думаю, отец давно тебя ждет. – и дядя поднялся. Мите не осталось ничего другого как вскочить.

Глава 4. Прощай столица, навсегда

Стараясь идти ровно и не пошатываться, Митя следовал за лакеем к выходу. В душе у него все онемело настолько, что он даже не боялся снова наткнуться на великих князей или на кого из свитских, волею дяди изгнанных из Яхт-клуба.

- Пст… пст… - свистящий звук заставил его оглянуться. Ротмистр Николаев выглядывал из-за двери робко, точно мальчишка, отправленный в комнату «подумать над своим поведением». – Димитрий! – ротмистр огляделся по сторонам и поманил Митю за собой. Не сдержав любопытства, тот подошел. – А вот его светлость… господин генерал… - еще раз оглядевшись, свистящим шепотом спросил Николаев. – Он из клуба-то только свитских выгнал? Про меня ведь не говорил?

- Мне кажется, он вас даже не заметил, господин ротмистр. – с усталым безразличием ответил Митя.

- Именно так-с! – тут же повеселел ротмистр. – Главное, в ближайшие недели ему на глаза не попасться, а там, верно знаю, его из Государственного Совета в отставку попросят.

Митя вымученно улыбнулся. Отставка, о которой сам дядя еще только догадывался, была уже доподлинно известна ротмистру. Вот что значит светский человек.

- Не иначе как к армии уедет, тут-то я снова и появлюсь. Мне без Яхт-клуба никак нельзя, я ж не Кровный, чтоб на меня милости государевы сами собой сыпались. – доверительно сообщил ротмистр.

Отставка, ссылка в отдаленную губернию, возвращение к армии… И впрямь, сыплются. Милости.

- Тогда, наверное, и свитские смогут вернуться. – вымученно улыбнулся Митя.

- Э-э, нет! Кто ж князя Белозерского ослушаться осмелится? С его-то… Кровной Родней.

- Так Сила Крови же выдохлась! – не удержавшись, напомнил Митя.

- Так это ж смотря чья Кровь! Этой… и выдохшейся хватит. – грустно пробурчал Николаев и тут же старательно приободрился. – Давайте прощаться, друг мой Диметриос! Счастливой вам дороги в эту вашу… губернию. - снова проявил осведомленность в чужих делах ротмистр. – Не печальтесь, и в провинции люди живут. Хотя как – не представляю. Главное, mon jeune ami, помните – коли желаете быть порядочным человеком: не пейте вин кроме французских, не покупайте икры кроме как у Елисеева… в этой вашей глуши ведь есть Елисеев? Ну и не ездите вторым классом, вот уж это вовсе гадость!

***

Отстукивая тростью по булыжникам мостовой, отец, в партикулярном платье, с портпледом подмышкой и саквояжем в руке, бодро взбежал по ступеням вокзала. Следом, также нагруженный, печально тащился Митя. Над шпилями вокзала трепетали флаги. Пестрая толпа – от мужиков в сермягах до дам и господ в элегантных дорожных нарядах – заполонила перрон: слышался шум, выкрики, бойко наяривал военный оркестр, и тут же все перекрыл рокот паровозного гудка. Митя на мгновение замер, засмотревшись на механическое чудо.

- Митя, ну где же ты? Поторопись, скоро отправляемся!

Митя оглянулся… Отец уже прошел вперед, и теперь махал ему… от выкрашенного желтой краской вагона. Желтого? Митя едва не выронил саквояж. От ярости у него перехватило горло. Отец взял билеты второго класса![9]

Глава 5. Неприятнейшее путешествие в пренеприятнейшей компании

- Так и будем всю дорогу молчать? – устало спросил отец.

- Ну что вы, батюшка. – с предельной вежливостью ответствовал Митя. – Как можно. Об чем бы вам желалось поговорить?

- Как я буду справляться с губернскими властями, ежели с собственным сыном управиться не могу?

- Не беспокойтесь, батюшка, я вовсе не собираюсь вас компрометировать. Обещаю быть покорнейшим из сыновей.

- О Боже, Боже… - лишь снова вздохнул отец, бездумно глядя то ли на мелькающие за окном квадраты полей, то ли на собственное отражение в темном стекле.

Вскоре поля, и без того едва различимые, утонули в чернильном мраке, лишь изредка вспыхивая тусклыми, похожими на мерцание гнилушек в болоте, огоньками деревень. Смотреть стало вовсе не на что.Навряд хоть кто-то подсядет на следующих станциях – тут, сдается, люди и вовсе не живут. Митя бросил разложенный портплед поверх вытертых цветов обивки вагонного дивана.

- Надо же, ты снял сюртук! – саркастически протянул отец. – Я уж думал, он для тебя как вторая кожа.

- Вам стоило только приказать, батюшка. – все также вежливо откликнулся Митя. – Быть может, вашему авторитету перед губернскими властями поспособствует, если я пробегусь голышом по вагону?