Фабрика мертвецов

Урядник победно покосился на подчиненных, предлагая оценить остроумие. Угодливо хихикнул лишь Юхим. Мужики с палками растерянно переминались, а несчастный владелец шашки лишь потел да постанывал, когда шашка тюкала его по темечку. Но опустить руку не решался.

– Митя, подай саквояж! – скомандовал отец.

Митя шумно выдохнул, только сейчас обнаружив, что не дышит. «Надеюсь, это отвратительное недоразумение сейчас и разрешится». Он аккуратно, бочком двинулся за саквояжем.

– Стрельте, Гнат Гнатыч, малого стрельте! – вдруг пронзительно заорал Юхим, и урядник, словно подхлестнутый, выдернул паробеллум из кобуры… и прицелился в Митю:

– Кидай пистолю, ворюга, не то хлопца твоего пристрелю!

Митя замер, оцепенело глядя в черный зрачок дула. Зрачок глядел ему в лоб: холодно, точно, безжалостно, а толстый, красный, покрытый мелкими волосками палец дергался на курке при каждом вопле урядника.

«Но я же не могу умереть! – растерянно подумал Митя. – Вот так…»

Лицо отца закаменело… паробеллум ни на дюйм не отодвинулся от груди его пленника.

– Пан урядник! – вдруг заголосил мужик, что помоложе. – Поглядите вы те бумаги, може, и правда новые хозяева приехали?

– Тю, дурный! Голяком? – возмутился Юхим.

– Я в лакеях служил, панов во всяком виде видал, и голяком тоже!

– Справди, пане уряднику! – взмолился мужик с шашкой. – Бо мочи вже нету так-то стоять!

– Погляжу! – продолжая целиться в Митю, с глухой угрозой процедил урядник. – Кидай пистоль да ложись на пол, чтоб я и руки, и ноги твои видел, тогда и глядеть буду! – легким движением дула указывая, куда отцу ложиться, распорядился урядник.

Митя с надеждой воззрился на отца: сейчас тот сдастся и ляжет, урядник отведет зловещий ствол, и желудок перестанет дергать ледяной судорогой, а юркие струйки пота – катиться по спине. Даже если обозлившийся урядник и стукнет отца разок… сам же потом лебезить и извиняться будет.

Снова короткая гримаса, едва заметно дернувшийся уголок рта… и отец только плотнее прижал паробеллум к груди своего пленника.

– Ах так… – зловеще процедил урядник, и его палец начал сгибаться… Курок сухо и отчетливо щелкнул в тишине…

– Брось паробеллум, убийца! – раздался повелительный окрик… и из коридора в залу снова ввалилась толпа. Еще одна. И впереди опять мужик с шашкой наголо!

– Брось, кому сказал! – Мужик с размаху опустил шашку на голову… уряднику. В последний момент он, кажется, успел сообразить, что на вооруженном убийце мундир, как и на нем самом. Сделать только успел немного – всего лишь провернуть шашку в руке, так что удар пришелся плашмя.

Урядник рухнул как подрубленный, перегораживая своим телом дорогу вбегающим в залу уездным стражникам. Отлетевший паробеллум с силой стукнул Митю по босой ноге, тот взвыл и согнулся, хватаясь за ушибленную ногу, паробеллум оказался у него под носом – и пальцы словно сами сомкнулись на рукояти.

– Пане исправнику, да за что ж? То ж я… То есть то ж не я… Какой из меня убийца… – простонал лежащий на полу урядник.

Мужчина в мундире уездного исправника сперва растерянно посмотрел на прибитого им урядника, потом на отца, снова на урядника…

– Гнат Гнатыч? – наконец пробормотал он. – Ты тут откуда?

– Так ворюгу арестовывать приехал, – ворочаясь на полу и то и дело хватаясь за голову, простонал урядник. – А вы чего?

– За убийцей гоняюсь, сюда ушел…

– Казав я! – возрадовался отлипший от стенки сторож Юхим. – Убивец и есть – меня-то как есть убил!

– Заткнись, Юхим! – бросил явно знакомый со сторожем исправник и медленно повернулся к отцу. Глаза его потемнели, наполняясь угрозой. – Ты держишь под прицелом уездного стражника. Власть полицейскую под прицелом держишь, понимаешь это, бунтовщик?

Отец чуть отстранился, оглядел застиранную рубаху пленника…

– Шальвары-с форменные, – смущенно прошептал тот, безошибочно расшифровав этот исполненный сомнения взгляд. – Торопимшись, ваш-блаародь…

– Высокоблагородие… – процедил Митя.

– Высокоблагородие? Мужик в подштанниках? – насмешливо скривился исправник.

– Хиба высокоблагородия под портки ничого и не носють? – толкнул локтем бывшего лакея его сотоварищ. – А им того… не треть?

Вот почему у отца такой простецкий вид? Истинно светского человека и в подштанниках бы за мужика не приняли.

– Фарс затянулся. Скольким из вас я еще должен приставить паробеллум ко лбу, чтобы вы наконец выполнили свои обязанности и посмотрели мои бумаги? – устало спросил отец.

– За паробеллум на каторге ответишь! Давай сюда свои бумаги, ну! – рявкнул исправник.

– Митя… – негромко бросил отец.

Митя не пошевелился, лишь выразительно ткнул в сторону саквояжа отнятым у урядника паробеллумом.

– В приюте-то тебя почтительности научат, не сумлевайся, щенок! – процедил тот.

Митю ощутимо передернуло. Отец вперился в исправника гневно-начальственным взором: