Фабрика мухобоек

Е му давно хотелось побывать в настоящем театре. Пан председатель брал его только на свои выступления и торжественные собрания, а у него еще в приюте был театр в коробке из-под ботинок. Начальник бумажного ведомства, знавший его отца, дал ему немного разноцветных обрезков, и Марек делал из них актеров, мебель и деревья. Из красного станиоля он смастерил кардинала Ришелье, а из жесткой марли вырезал платье для Миледи. За Портоса старался говорить грубым голосом, а за женщин – тонким; последнее у него почему-то получалось лучше. Когда он показал представление пани Регине, она очень его хвалила, а за ужином сказала, что из Марека получится новый Пискатор [43] ; то, что в спектакле нашлось место кардиналу Ришелье, свидетельствовало о наличии политического чутья. Марек не знал, кто такой Пискатор, но его утешило, что пан председатель тоже не знает: он стукнул ладонью по столу, как делал обычно, когда чего-то не понимал. Если этот Пискатор – актер, то Марек ничего не имел против: он любил изображать разных людей, и у него это здорово получалось.

Дверь одной из лож была открыта, и Марек увидел там пана Вудского, аптекаря, и еще двоих мужчин, которые горячо спорили, то и дело повторяя слова «пожизненное заключение» и «смертный приговор». Потом они протянули друг другу руки, и пан Вудский разбил их ребром ладони. Марек незамеченным миновал ложу и пошел дальше. Из-за неплотно закрытой двери в конце коридора повеяло приятным – не хуже, чем от супа в приюте, – запахом. Краска, пот, пыль, машинное масло, дешевые духи и даже примесь тухлятины – так и хотелось поглубже втянуть этот запах. Ну так что, может, он и вправду станет таким Пискатором, про которого говорила пани Регина?.. Больше не раздумывая, Марек спустился вниз по железной винтовой лестнице. Никто не обращал на него внимания, только раз он услышал сердитый окрик и быстро отскочил, пропуская тележку, которую вез какой-то силач. Марек не сомневался, что этот человек – силач, потому что в тележке были утесы и греческие колонны, наверняка очень тяжелые. Впрочем, он не долго оставался в заблуждении, сообразив, что тяжелые колонны сродни его вырезанной из станиоля мебели, расставленной в обувной коробке. Догадка ничуть его не разочаровала, как и не показались смешными мужчины в белых хламидах вроде ночных рубашек, из-под которых торчали тощие голени. Особенно ему понравился человек в сером халате, который, манипулируя тросами, опускал откуда-то сверху огромную картину, где были изображены луга на склонах холмов и дом с колоннами. Даже если Пискатор не был актером, а всего лишь перетаскивал с места на место картины, Мареку хотелось быть таким, как он.

Услышав зычный голос судьи, он испугался и на всякий случай замер, стараясь уподобиться дереву, но судья его узнал и приветливо кивнул, а потом поднял руки, и стало темно. Чуть погодя темнота начала рассеиваться, и зажглось солнце, правда какое-то несмелое: Марек понял, что это рассвет в далеком краю.