Фабрика одиноких носков

Валерия внутренне испугалась своего признания. Вот это – «готова ко всему», она не представляла, а только чувствовала. Федя заметил её пристальный взгляд.

– Лер, ты чего? – он продолжал наблюдать за небом.

– Ничего, – соврала она, но тут же неожиданно выпалила. – Федя, а вы бы смогли в меня влюбиться?

Харитонова громко усмехнулась, услыхав её вопрос.

– Не вижу ничего смешного, Анна, – осадил он следователя. – Девочка взрослеет, и ей необходима ясность. Может быть, после всего этого, она перестанет жить в плену у иллюзий.

– Каких таких иллюзий? – не поняла Лера.

Федя вздохнул, будто учитель математики, объясняющий нерадивому ученику теорему Пифагора.

– Вы, барышни, практически все живёте надуманными иллюзиями. Типа, ждёте принца на белом «Мерседесе». Мол, вы его достойны, как никто другой… Метафорично выражаясь.

– А что в этом плохого? – встрепенулась Анна. – Всем женщинам хочется заботливого и самодостаточного мужчину. И обеспеченного в том числе. Не понимаю вашей иронии.

– А это не ирония, – ухмыльнулся Федя. – Я, конечно, не говорю за всех женщин, но очень похоже, что многие из вас, вбив себе в голову рекламный образ Прекрасного Принца, в последующем становятся неврастеничками, мегерами, неудачницами и, наконец, старыми девами. Но счастливыми-то вас может сделать обыкновенный мужик, далёкий от совершенства. Просто людям, причём всем, надо понять – на что они готовы ради любимого человека.

Валерия задумалась – а действительно, что она сможет ради Феди?

– Не говорите ерунду, Федор, – Харитонова дёрнула уголком губ. – Не морочьте Лере голову. Пусть она сама решит, какой мужчина ей нужен. И пусть это будут фантазии. А обыкновенного мужика всегда можно встретить.

– Дело не в том, какой он – обыкновенный или нет, – возразил Федя. – А в том, способен ли любить. И быть любимым. Ладно, достаточно разговоров… Пора двигаться.

Он приподнялся и ещё недолго прислушивался к звукам.

– Похоже, вертушка отправилась на направку. Так, встали! И за мной…

Они ещё пробежали с километр вдоль реки, потом Федя резко взял левее – через поросшее редким кустарником поле. Впереди замаячила деревенька.

Он прибавил ходу, будто забыв, что сзади бегут две измождённые женщины, и Лера испугалась. Испугалась того, что Федя убежит, бросив их посередине поля. Волосы, набрякшие от пота, сосульками упали на глаза, стекающий с них пот разъедал кожу и веки, но она упрямо выбрасывала вверх колени на бегу, и, глотая воздух широко открытым ртом, старалась не отстать. В затылок стучал кто-то молотком, а сердце уже было готово вырваться из груди вместе с сиплым и порывистым дыханием, и тут сзади раздался короткий крик. Лера на ходу обернулась и не увидела Харитонову. Ноги девушки согнулись в коленях, и она рухнула в короткую траву, уставившись мутным взором в синеющие небеса.

Мимо неё, назад, пробежал Федя, тихо матерясь. Валерия нашла силы, чтобы приподняться и посмотреть.

Федя поднимал с травы Анну, скорчившуюся от боли. Он быстро ощупал её щиколотки и Харитонова вскрикнула.

Он махнул Лере рукой, подзывая.

– Забери поклажу Анны.

Федя поднял Харитонову на руки и опять побежал в сторону деревеньки. Уже совсем не быстро.

– Барышня, не отставай, – обронил, пробегая мимо.

Валерия поднялась, тряхнула головой, отгоняя мутность в глазах, забрала рюкзак Харитоновой и, пошатываясь, припустила следом за Федей.

Асфальтовая узкая дорога стелилась вдоль течения реки и Т-образным перекрестком уходила грунтовой перпендикулярно от реки в лес. По обеим сторонам «грунтовки» выстроились деревенские разномастные домики, окруженные такими же разномастными заборами.

Перебежав асфальт, Федя юркнул в кусты, росшие у забора ближайшей избушки. Лера не отстала. Он положил Харитонову на траву между кустарником и забором, вытер пот. Потом присел и осмотрел распухшую лодыжку Анны, сморщившись от сожаления.

– Лер, ты чего столбом маячишь? Присядь и отсвечивай…

Валерия недовольно надула губы. Она-то в чём виновата, что эта «корова»-следовательша не умеет смотреть себе под ноги при беге?! Но тут же устыдилась своих мыслей, увидев посиневшую кожу на ноге Анны и её перекошенное гримасой боли лицо. А ведь она могла быть на месте Харитоновой, и сейчас сидела бы, боясь прикоснуться к опухшей синей лодыжке, и с мольбой поглядывая на Федю.

– Потерпи, Аня, – свинцовая холодность в глазах Федора сменилась серо-влажным туманом. – Как не вовремя-то!

Он негромко стукнул по доскам забора. Лера подумала, что от отчаяния, и удивилась, когда между досками высунулся длинный розовый язык и лизнул Федину ладонь. Раздался жалобный скулёж собаки.

– Астра, – улыбнулся Федя, повернувшись к забору. – Позови Семёновну, пожалуйста.

Негромкое тявканье означало, что собака побежала выполнять просьбу.