Фабрика отклонений

– Это уж точно, – согласился Орлов. – Спасибо, Стас, за заботу. Один ты меня понимаешь.

– Пожалуйста. – Крячко пожал плечами. – Обращайся, если что.

В кабинете Гуров первым делом открыл окно. Городской шум ворвался в помещение, напомнил, что жизнь идет своим чередом, что многомиллионный город дышит, работает, отдыхает.

– Давай-ка, Станислав, кофейку дернем, – предложил он. – Взбодрим мозги и почитаем, наконец, в спокойной обстановке акт вскрытия. Ты забрал копию?

– Забрал, – включив чайник и расставляя чашки, отозвался Крячко. – А что же ты у Орлова в кабинете не стал этим актом размахивать. В нем есть убедительные вещи.

– Убедительные вещи нам нужны для работы. А Петру ими голову забивать нечестно. Он хотел быть в курсе дела и получил свое. На остальное у него все равно времени нет. – Гуров наконец-то уселся на свой любимый диван, закрыл глаза, на его лице появилось выражение удовлетворения. – Вот ты мне скажи, Станислав, почему так получается? Все мы заняты делом, стараемся кипеть на работе, многое успеть. Спроси любого в этом здании, и каждый ответит тебе, что он двумя руками за то, чтобы в сутках было двадцать шесть часов. Или даже тридцать. Но при всем при этом каждый норовит в своем кабинете поставить диванчик и предпочтет устроиться на нем, а не в рабочем кресле за столом.

– Легко! – с энтузиазмом отозвался Крячко, разливая по чашкам воду из вскипевшего чайника. – Все, кого ты спросишь, соврут тебе прямо в глаза. Человек – по натуре трепло и позер. Если можно не работать, то почти все сознательные граждане и не будут этим заниматься. Если можно проявлять трудовой героизм сидя и лежа, то большинство и будет работать лежа. Это аксиома, то бишь утверждение, не требующее доказательств.

– Эка ты о людях! – Гуров покачал головой. – Нет, Станислав, человек – это…

– А я вот сейчас акт вскрытия тебе вслух почитаю, – ласково сказал Крячко, ставя чашки с кофе на журнальный столик рядом с диваном. – Ты послушаешь, а потом мы вместе станем умиляться человеческой сущности, эдакой милой, непосредственной и изначально доброй.

– Погоди, – Гуров нахмурился, – не надо всех мерить одним мерилом.

– Вот и я о том же, – заметил Крячко. – Я давно замечаю, что этот диван тебя в философию погружает, причем барскую и никчемную. Выкину я его когда-нибудь.

– Черствый ты человек, Станислав, – проворчал Гуров. – Не романтик!

– Отчего же, сейчас я с выражением почитаю акт вскрытия. Могу добавить в голос романтики.

– Ладно, понял. – Гуров махнул рукой. – Давай к делу. Где твой акт?

Крячко, не вставая, дотянулся до края стола, где лежала папка, разложил ее на коленях и нашел акт. Он пробежал глазами по тексту и отыскал место, важное для их работы.

– Вот то, что нам надо. Мягкие ткани отделялись острым инструментом, возможно, хирургическим. Разрезы наносились торопливо, но минимальным количеством движений. Понимаешь? То есть этот умелец не кромсал, а аккуратно и хладнокровно отделял мягкие ткани.

– А кости?

– А вот кости у нас… да, перепиливались. Зубчатым инструментом хорошей закалки. Не медицинским, каким-то подручным, но весьма подходящим.

– Ну, в общем-то, я согласен с описанием. Видел я эти надрезы и надпилы. Ты можешь что-то предположить? – Гуров задумчиво посмотрел на напарника.

– Я их не видел, но, судя по резюме – это очень острый нож из хорошей стали и пила. Хотя…

– Ага, засомневался! – заявил Гуров. – Это правильно. Ты представь себе все в нужном порядке. Преступник сперва пользуется ножом, потом пилит кость. Он, Стас, обязательно заденет края мягких тканей, вот что важно. Не ширкал там никто пилой.

– А как?

– Вот и я не знаю как. – Гуров развел руками. – Сдается мне, что там использовался какой-то не совсем обычный инструмент, хотя и с зубьями, как у пилы. Тут патологоанатом ошибиться не мог.

– Специальный инструмент, – повторил в задумчивости Крячко. – Ну, может быть. Хотя опять все говорит о правоте твоего предположения. Хитрый тип, который все до мелочей предусмотрел. С другой стороны, у психически больных иногда и не такие завихрения бывают в мозгах. Иной раз им и профессор от криминалистики позавидует.

– Нет, Стас. Отдельные ходы у психически больных иногда бывают на грани гениальности. Но так организовать преступление, предусмотреть каждый свой шаг!.. Я бы сказал, что тут действовал профессионал. Например, бывший полицейский. Как раз с большим опытом в области расследования самых кровавых убийств.

– Ладно, сгодится как еще одна рабочая версия. Вопрос в том, как мы ее будем отрабатывать. Бывших полицейских по Москве пруд пруди. А если он приехал издалека, то искать именно по этому признаку – гиблое дело. Но заметочку себе в голове оставим, когда будем отрабатывать связи погибшего. Давай обратимся к кое-каким прошлым нашим делам. Например, к тому, по которому ты в свое время в Саратов ездил.

– Дело черных хирургов? Не вижу связи.