Фабрика романов в Париже

Громкие крики смолкли. Молодой человек без сюртука вытащил из-за пояса пистолет и направил его на Александра.

– Докажи это!

– Vive la France![44] – прокричал Александр. – Да здравствует революция!

Боец на баррикадах рассмеялся.

– Так может сказать каждый. Если ты на нашей стороне, ты отдашь нам карету, чтобы мы могли укрепить заграждения.

Сердце Александра стало таким же тяжелым, как и его руки. Ствол направленного на него пистолета поблескивал в свете пламени. Писатель покачал головой.

– Мне нужна карета, чтобы отвезти мою спутницу на Гар дю Нор. Она не может ходить. Мы сядем на последний поезд из Парижа. После этого вы можете делать с экипажем все, что захотите. – Он на секунду замолчал. – Если только будете хорошо ухаживать за лошадью.

– Ты хочешь со мной поторговаться? Разве я похож на торгаша? – возмутился вооруженный. – Эй, Симон! Леонар! – крикнул он людям, стоявшим позади. – Этот тут думает, что я торговец.

С другой стороны баррикады послышался смех.

– Отдашь карету по доброй воле или нам сперва овладеть твоей подружкой?

Веселье исчезло из его голоса. Две фигуры поднялись на баррикаду и встали рядом с ним. Наверное, это были Симон и Леонар.

«Поскорее бы убраться из этого города!» – подумал Александр. Жандармы хотели его застрелить. Их противники – тоже.

Опустив руки, он крикнул:

– Быть может, вы и не торговцы, но вы, несомненно…

– Слепцы, – крикнула графиня с кóзел. – Господа, разве вы не видите, кто стоит перед вами? Это Александр Дюма. Неужели вы хотите застрелить доверенное лицо горничных, поэта поварих, предъявителя любовных писем солдатам и советника портье по правовым вопросам?

У Александра по спине пробежал холодок. Эта женщина обратила его собственные слова против него. Высмеяв его, она еще и позаботилась о том, чтобы его застрелили.

Писатель покачал головой и попытался улыбнуться.

– Но я не.

– Дюма здесь! – крикнул Симон. Или это был Леонард? – Дюма!

Еще несколько фигур поднялись на баррикаду. Они стояли перед Александром словно трибунал. У каждого в руках было оружие.

– Поднимайся, Дюма! – крикнула женщина.

– Герой Парижа! – добавил другой голос.

И вскоре на улице Ла Файет звучали лишь два слога.

– Дю-ма! Дю-ма! Дю-ма!

Александр удивленно посмотрел на Анну. Графиня по-немецки сдержанно улыбнулась. Знала ли она, что эта разъяренная толпа его не убьет? Или просто решила рискнуть?

– Тихо! – рявкнул мужчина без сюртука. – Это не Дюма! Дюма – чернокожий. Я видел его раньше. А этот такой же белый, как мой ночной колпак.

Крики стихли. В тишину прорвался треск костра.

Не чернокожий? Александру захотелось расхохотаться. Он всю жизнь страдал из-за своего темного цвета кожи. Из-за этого его даже не приняли в Academie frangaise[45]. А теперь его называют белым. Что за насилие над душой!

– Я Дюма, – крикнул он и подумал об отце, который сейчас точно бы им гордился, об отце, который, несмотря на темный цвет кожи, стал генералом армии Наполеона.

– Лжец! – прокричала женщина с седыми волосами и ярко-красными струпьями на шее и щеках. Полы ее одежды развевались, когда она спрыгивала с баррикады. – Он шпион Наполеона.

Она наклонилась и плюнула. Теплая слюна попала Александру на лицо.

Дюма стер плевок. Его дыхание участилось. Он еще никогда не прибегал к насилию по отношению к женщине. Но так его еще никто не унижал.

Писатель схватил мятежницу за плечи. Ее глаза расширились и округлились. А потом она рассмеялась, рассмеялась так громко, что привлекла всех своих пособников с баррикады. Один за другим они подошли к Дюма. И все они тоже принялись хохотать.

– Вы что, все с ума посходили? – спросил Александр. Его кипящий гнев угас в холодной волне неуверенности.

Седая женщина протянула руку и провела по щеке Александра. Она ухмыльнулась, показав свои пальцы. Они были белыми.

Сперва Александр не понял, в чем дело, но быстро догадался. Штукатурка, которую он отрубил с лепнины в Chambre mauresque, прилипла к его коже. Как только слюна растворила пыль, маскарад подошел к концу.

– Дю-ма! Дю-ма! Дю-ма! – снова раздавались крики.

Только истинная французская революционерка могла увидеть правду. Александр все еще держал женщину за плечи. Теперь он притянул ее к себе и страстно и влажно поцеловал в губы. От нее пахло капустой – ароматом французского народа. Он снова поцеловал ее, и ее руки взъерошили его шевелюру.

– Сражайся с нами, Дюма! – призывали его голоса.

Александр посмотрел на Анну. Графиня сидела на козлах и наблюдала за происходящим, словно из театральной ложи.

– Я буду сражаться с вами за Францию, – сказал он и пожал протянутые к нему руки. – Но не здесь. Я знаю, кто на самом деле желает гибели нашей великой нации. Отвезите нас на вокзал. Я отыщу источник всего зла. И уничтожу его!

Фрушар писал. Его перо танцевало по бумаге. Дюма исчез, и теперь ничто не могло помешать его таланту. Больше никаких поучений. «Фрушар, такие истории не продаются. Фрушар, вы хотите меня разорить? Фрушар, Фрушар, Фрушар!»