Фабрика ужаса

Или с какой-нибудь подругой и покатила… или с другом…

В Прагу… а по дороге мобильник выкинула… она на такое способна.

Чувствительная, игривая и романтичная, в интимной сфере — не без фортелей и выкрутасов… ненасытная… а там, в этой опущенной Чехии, наверняка есть и мужчины-проститутки… и юноши… и все, что пожелаешь.

О чем мы с ней вместе мечтали… в постели… вчера, перед ее пропажей? О мальчике? Девочке? Зловещем японце? О жестокой игре с пленницами? Или о веселой забаве с собачками и лошадками?

Кажется, я обвязал синей бельевой веревкой ее большие груди… и ездил на ней верхом…

Забыл… в голове — одна розовая пена.

…

Машины у меня нет.

Пришлось просить моего друга Петера, компьютерного дизайнера, работавшего дома, свозить меня в Чехию. Выслушав мою историю, добрый Петер сразу согласился поехать.

— У меня запарка, но денек-два выкрою для хорошего дела.

Года три назад он, кажется, и сам был влюблен в Магдалену… Но получил отказ. Так, по крайней мере, она мне рассказывала… А на самом деле… кто его знает, что у них там было. Не стал тогда копаться-разбираться. Мерзко. Хоть в этом проявил великодушие. Первый и последний раз в жизни.

Часов в одиннадцать тронулись.

Маршрут простой. Из города К. по дороге 174, через Чопау и Мариенберг.

Красивая дорога, почти до самой границы — подъем. Только из-за тумана не видно ни зги.

Петеров лексус с шестицилиндровым мотором, басовито урча, развивал на некоторых участках скорость в 240 километров в час. По заснеженной дороге, в гололед!

Я просил Петера ехать помедленнее. Он кивал, тащился мне назло со скоростью 30 километров в час, посмеивался в козлиную бородку, собирал за собой хвост разгневанных водителей, а потом, беззвучно хохоча, уходил от них на жуткой скорости…

Несколько раз нас, впрочем, догоняли и обгоняли богачи на БМВ и порше… И делали нам ручкой. Петер бесился…

На границе — никакого контроля. Объединенная Европа.

…

Спустились с Рудных Гор.

Климат сразу изменился — потеплело. Снега тут не было.

На обочине дороги стали появляться проститутки. В цветастых шмотках и в красных сапогах до бедер.

Петер называл их вишенками…

И вот, въехали мы в эту самую Гору святого Непомука. Никаких гор там кстати нет.

Ну и местечко! Как будто Мамай прошел. И не раз.

Большинство домов — в аварийном состоянии, многие оставлены жителями. Стены как будто ободраны… Окна забиты досками, входные двери — замурованы, крыши провалились. Отремонтированы были только несколько борделей и ресторанов.

Людей на улицах нет… машин на парковках тоже.

Внутренний голос сразу шепнул мне: «Нет, ее тут нету. Уматывай отсюда…»

Петер видимо тоже что-то почувствовал. Сказал: «Дааа… городок… найти тут кого-нибудь невозможно, а вот потерять можно… или потеряться… как бы мой лексус не угнали… бывшие товарищи».

— Давай зайдем в ресторан… вон, видишь вывеску… как он называется? «На диком Западе». С красным фонарем и интимным клубом на втором этаже. Там спросим… я покажу фотографию…

— Если ее похитила мафия… для борделя… то нам несдобровать.

— Куда хватил! Кто будет пятидесятилетнюю тетку похищать, когда у них тут целый вишневый сад из молодых красавиц… в очереди стоят за клиентами.

— Дело вкуса… Магдалена сексапильнее любой молодой дуры… Или… все это как-то связано с делом, которая она ведет?

— Ты, что в курсе ее дел?

— Катись ты… конечно нет.

…

Вошли в ресторан.

У бармена, выряженного ковбоем, было неприятное, изъеденное оспой лицо. Швейк… только уродливый, циничный и озлобленный. И в штанах из кожи.

У трех или четырех посетителей ресторана… очевидно аборигенов… лиц вообще не было. Только огромные руки шахтеров и скулы древних ящеров.

Бармен посмотрел на нас хмуро… предложил выпить…

Я показал ему фотографию Магдалены. Спросил по-немецки, не видел ли он ее тут, в городке, вчера или сегодня. Рассказал про мобильный телефон.

Бармен ответил по-чешски. Говорил громко и язвительно. Отмочил, видимо, скабрезную шутку о пропавшей женщине. Аборигены глухо смеялись в кулаки.

Я еще раз показал ему фото и спросил его по-английски:

— Видел ее?

— Сходи в «Поцелуй Клеопатры», может быть, там найдешь свою старуху.

Молчащий до сих пор, обычно миролюбивый, Петер внезапно прорычал:

— Отвечай на вопрос, чешская скотина, видел или нет!

Я заметил в его правой руке монтировку с раздвоенным концом, которую Петер начал грозно поднимать. Бармен осклабился грязно и выхватил из кобуры на поясе огромный револьвер. Направил его на Петера.

Я взял моего дружка за плечи и попытался подтолкнуть его к выходу. В это время прогрохотал выстрел… Как будто в черепе граната взорвалась.

Представил себе Петера, истекающего кровью. Бьющегося в агонии.

Но Петер кровью не истекал, в агонии не бился.

Он стоял и недоуменно глядел на бармена. Нервно поглаживал монтировку.

А бармен неожиданного превратился из злого Швейка в Швейка доброго, но юродивого, и начал противно хохотать, обнажив нездоровые десны… показал нам свой револьвер… он был игрушечным, и стрелял пистонами.

Как мило!